– Никто ничего не знал, – повторил Вольгван. – Небесный Город сам изо всех сил старался сохранить тайну. Выплыви эта история на свет, Неименуемый превратился бы в посмешище. Но клан Аозора впал в немилость, а Енгонов вынудили покинуть Сонак. Больше десяти лет – до самой смерти прошлого императора – нам запрещали появляться в столице. Думаешь, я по собственному желанию просидел столько лет на Кириме?
– А ребенок… то есть, я? – дрогнувшим голосом спросил Ким. – Почему вместе с родителями не убили и меня?
– Благодаря предусмотрительности твоего прадеда Кимкуи. Он ожидал такого поворота событий – и увез тебя куда-то на юг почти сразу после рождения. О том, где он тебя спрятал, не знал вообще никто, даже я. И потом…
Вольгван несколько мгновений колебался, но сказал:
– Ладно, всё равно тебе кто-нибудь скажет. Когда Инаги сбежала из Небесного Города, она уже была беременна. Никто не знал точно, чей ты сын.
Ким не знал, что сказать. Ужасно, что его рождение отмечено таким позором, но это лучше, чем быть никем. Хотя… Что лучше – быть сыном хварана, тайно казненного за измену или… сыном императора?
– Ты – один из нас, по праву рождения и наследования, – продолжал князь. – Вот почему я хотел отправить тебя на гражданскую службу. Тебе не обойтись без знания обрядов и церемоний, которые дает императорский двор. Когда сменился император, Енгонам позволили вернуться в столицу. Но подозреваю, что сыну Инаги все еще грозит смертный приговор… если он будет настолько глуп, что заявит о своем происхождении.
– Почему император не уничтожил весь род Енгон? – спросил Ким. – Кажется, именно такое наказание полагается за измену?
Вольгван презрительно улыбнулся.
– Он побоялся. Нельзя отдавать приказ, если не уверен, что он будет выполнен. Если бы император объявил войну Енгонам, это могло кончиться и сменой династии… Малыш, из-за городской стены не видно, что происходит в Небесном Городе. Солнечная династия слабеет. Вот простой пример: ты знаешь, что провинция Кирим уже третий год не платит налоги? А Сонак делает вид, что ничего особенного не происходит Понимаешь, что это означает? Или вот еще – ты, конечно, слышал об Идущих в Рай? Не поверишь, но они в большом фаворе при дворе. Эта секта просачивается повсюду. Пока дело казалось простолюдинов, внимания на них особо не обращали. Но уже второй год, как зараза коснулась и Небесного Города. Говорят, пошло из дворцовой канцелярии: один чиновник обратился в их веру, потом второй, а там глядишь и евнух из внутренних покоев, и первая наложница…Знаешь, иногда мне кажется, что даже сам император не остался равнодушен к этому учению…
– Бред! – заявил Ким. – Невероятно!
– Скоро увидишь сам. Понаблюдай за тем, что творится в городе. И это столица! Ловят колдунов, ищут оборотней чуть ли не в государевой спальне… А ты, как нарочно, заводишь себе наложницу – дочку ведьмы…
После беседы с дядей – теперь он мог с полным правом называть так князя Вольгвана, – Ким не пошел к себе, а отправился бродить по улицам. Новости стоили того, чтобы хорошенько над ними поразмыслить. Хотя Ким уже знал половину правды от Сахемоти, но только сегодня осознал, что до конца ему не верил. Теперь было ясно, почему неудачливый хранитель династии отправил его именно к Вольгвану. Наконец Ким нашел свое место в мире. Вот только стало ли ему легче? Не проще ли жить в мире безродным приемышем, чем сыном предателя, обреченным на смерть еще до рождения? Как служить Неименуемому, зная, что по его приказу, хотя бы и справедливому, были казнены отец и мать? И что делать, если его настоящим отцом был вовсе не несчастный гвардеец Сеннай, а сам император?
Ким запрещал себе даже думать на эту тему, но крамольные мысли так и норовили пролезть в голову. Издревле наследник назначался не по старшинству и не по знатности, а только личным указом императора. В отсутствие этого указа все сыновья Неименуемого, законные и незаконные, имели равные права на престол. Ким неплохо знал историю: почти всегда окружение императора изо всех сил влияло на его выбор. После ухода на небеса очередного Неименуемого трон занимал тот наследник, кого поддерживал самый сильный род. А найдется ли в империи клан сильнее, чем Енгоны? Да и дядя прямо намекал на угасание Солнечной династии. Что если боги не подтвердят их Мандат Небес на управление Средним миром?
Словом, самое последнее место в раздумьях Кима занимали невероятные слова дяди об усилении Идущих в Рай. И напрасно.
Пока Ким гулял по нарядным чистым улицам Поднебесного Удела, перемены были еще не так заметны. Вполне можно было упустить из внимания, что одежда прохожих стала скромнее, что немногочисленные женщины не носят напоказ украшения и прячут лица за вуалями и зонтиками, что навстречу не попалось ни одной певички или кисэн, зато на каждом углу белеют рясы монахов и монахинь. Но, выйдя за белые ворота, где кончались мостовые и начинались бедные кварталы, Ким наконец почувствовал, что происходит что-то не то. Толпа, как и раньше, молча расступалась перед хвараном. Но где былое восхищение пополам с суеверным страхом? На лицах прохожих можно было прочитать что угодно: неприязнь, осуждение, неприкрытое отвращение, как у монахов с Иголки… порой мелькала даже плохо скрытая ненависть, вот только почтения на них не было. Вскоре Киму стало не по себе от косых неприязненных взглядов. «Что происходит? – подумал он, ускоряя шаг. – Как будто я во вражеском городе!»
Ким свернул с улицы в первый попавшийся переулок, собираясь обойти квартал и повернуть обратно. Тут же он понял, что совершил ошибку. В переулке его уже ждали.
На пути у него стоял здоровенный детина, не то солдат, не то разбойник, с ног до головы упрятанный в доспехи из кожаных и металлических полос. Он возвышался над Кимом, как осадная башня. От детины несло перегаром, однако на ногах он стоял твердо. Вместо шлема его голову украшала широкая засаленная белая лента. С ухмылкой он смотрел, как к нему приближается Ким, но даже не подумал посторониться.
– Ну, что встал? Отойди, – сказал ему Ким довольно дружелюбно. Он не чувствовал к пьяному солдату враждебности, и не сомневался, что тот пропустит его. Надо быть безумцем, чтобы перечить вооруженному хварану. Но верзила даже не шевельнулся.
– Отойти? – нагло повторил он, положив ладонь на рукоять меча. – С каких это пор в Сонаке велено уступать дорогу одержимым? Нынче в Сонаке одержимых топят в священном омуте! Катись-ка в свой Подзаборный Удел – последний оплот скверны!
Толпа за спиной потерявшего страх солдата одобрительно загудела.
– Скоро и до вас доберемся! Демонопоклонники!
Ким так удивился, что сначала даже не почувствовал гнева. Что это за сборище сумасшедших? Что это за нелепые выкрики?
Солдат, воодушевленный этими воплями, не спеша вытащил из ножен меч. Ким отступил на шаг и сделал то же самое. В прежние время этого жеста хватило бы, чтобы все оказавшиеся поблизости горожане попадали на колени. Но зеваки только предвкушающее притихли и подались назад, освобождая место.
– Ты что, дурень, не видишь, что перед тобой хваран? – спросил Ким, начиная злиться. – Или тебе жить надоело?
