— Что? Не может быть. Тикхо никогда бы не… Его прервали повелительным жестом.
— Вам кое-что неизвестно, коммандер, и мне не следует напоминать, что арест еще не обвинение. Просто у нас достаточно улик, чтобы арестовать его и подумать, как с ним поступить.
— Какие еще улики?
— Он отсутствовал на Ноквивзоре. Он улетел оттуда без разрешения на Корускант, забрав с собой МЗ-ПО, в памяти которого хранились важные данные…
— По моему приказу, генерал. Кракен отмахнулся.
— Мне так и сообщили. Если мы когда-либо раскопаем тамошние завалы, думаю, что сумею отыскать запись об этом приказе. Но до тех пор его исчезновение выглядит в высшей степени подозрительно. Особенно в сочетании с прочими деталями.
— Какими деталями?
— Капитан Селчу знал командные коды истребителя Хорна.
— Он знал коды всех кораблей.
— Но другие пилоты не угрожали рассказать о его предательстве, — генерал оглянулся на сына. — Паш слышал довольно бурную беседу между Хорном и Селчу перед самым вылетом. Селчу сказал Хорну, что особо проверил именно его корабль.
Антиллес молча развернулся к Кракену-младшему. Рыжеголовый пилот вздрогнул и попятился.
— Я не шпионил, командир! — голос у него был испуганно-ломкий,
Взгляд Антиллеса остался ледяным.
— Мой сын не шпионил, — вмешался генерал. Ведж даже головы к нему не повернул. — Он случайно там оказался. Он не хотел пересказывать мне разговор, он вообще был крайне несговорчивым свидетелем.
— Да, разумеется, — командир Разбойного эскадрона не изменил мнения о Паше Кракене. — Вероятно, Корран разозлился. Какова была реакция Тикхо?
Кракен-старший начал было что-то говорить, Ведж жестом приказал ему заткнуться. Если генерал и удивился, то промолчал. Напряженное выражение на юной физиономии Паша слегка ослабло.
— Он сказал, что, пожалуйста, пусть Корран расследует все, что хочет. Сказал, что ему бояться нечего.
Ведж приподнял одну бровь.
— Не похоже на слова человека, опасающегося разоблачения.
— Ему нечего было бояться, — вмешался генерал, — если он уже вывел из строя ручное управление и передал своим хозяевам коды истребителя.
— Пока я не вижу связи между Тикхо Селчу и Империей.
— Мы найдем ее, коммандер, — Айрен Кракен уверенно похлопал Антиллеса по плечу. Ведж аккуратно отстранился. — У нас есть средство. Мотив и возможность. Все, что необходимо для ареста и для суда.
— Это неправильно, и вы это знаете, — медленно проговорил кореллианин. — Дойти до того, чтобы арестовывать человека, много раз рисковавшего своей жизнью ради Альянса, по уликам, в лучшем случае косвенным… — Ведж начинал волноваться и совсем не хотел, чтобы это заметили. Не здесь и не сейчас. — Это само по себе преступление. И преступление, достойное Империи.
— Нет, коммандер Антиллес, вы не правы, — в голосе обычно спокойного Айрена Кракена закипал гнев. — Империя забрала бы Селчу, сломала его, а после признания уничтожила бы. А после его исчезновения никто не осмелился бы спрашивать, где он и что с ним. Мы хотим его судить и признать виновным или оправдать открыто, публично и честно… Именно за это, молодой человек, мы и сражались. Вы не хуже меня понимаете, что справиться с подобной ситуацией другого способа не существует.
Ведж помедлил секунду и кивнул. Он хотел сказать: вы уже осудили его, зачем вам еще публичное признание? Но произнес абсолютно иное.
— Вы правы, генерал, мы действительно сражались за справедливость, — он отвернулся и стал смотреть на гигантскую гробницу Коррана Хорна, потому что смотреть на генерала Кракена и его сына больше не мог. — Жаль только, что мы проиграли войну. Справедливость по-прежнему недоступна тем, кто нуждается в ней больше всех.
Эпилог
Если какая-то часть его тела и отказывалась болеть, то названия ее он не знал. И не мог узнать. Больше всего доставали плечи. Еще бы им не ныть, скованы были не только запястья, но даже локти. Память услужливо подсказала: наручники подобного типа запрещены для использования в КорБезе как наиболее жестокие.
Темно. Абсолютно темно. И он лежит ничком на тощей подстилке. Голышом. И здесь не так уж тепло, можно сказать, даже холодно. Пол под матрасиком вибрировал и гудел. Очень хотелось увидеть хоть что-нибудь, но напрягай зрение не напрягай, если вокруг абсолютная тьма, что в ней можно увидеть?
Мысли расплывались пленкой масла по воде. Наверняка ему вкололи какой-то наркотик. Наручники. Темнота. Отсутствие одежды. Наркотик. Империя. Его схватила Империя. Их методы… Тьма и препараты нарушают ориентацию, нагота заставляет чувствовать себя беззащитным. На семинаре в КорБезе им рассказывали о методах, с помощью которых похитители ломают волю жертвы. Отлично, кадет Хорн, переходим к практическим занятиям. Итак, вы — жертва похищения, ваши действия?
Вибрация и прохладный сухой воздух… специфическое отсутствие запахов… он находится на космическом корабле, а корабль — в гиперпространстве. Имперцы покинули Корускант, хотя и не понятно, почему. Корран принялся копаться в памяти. Флот Альянса на орбите Корусканта. Если плохие дяди сбежали, значит, мы победили. Если мы победили, почему он связан, раздет и в плену?
От более вдумчивых раскопок разболелась голова, но он вспомнил. Я теряю контроль… ручное управление не действует… И отчаянный крик Антиллеса: «Убирайся оттуда! Катапультируйся!» Приборы услужливо подсказали, что сдохла компенсационная аппаратура, истребитель клюнул и ушел в пике. Больше воспоминаний не было. Без компенсации он испытал все прелести перегрузки и отключился.
Корран перекатился на левый бок, подтянул колени к груди. После пятой попытки ему удалось встать на колени. Мир крутанулся в боевой разворот. Тогда Хорн уткнулся лбом в подстилку; не то чтобы не поднялся, но и не упал. Плевать, что ему плохо, главное — он стоит на коленях и обратно постарается не упасть.
В темноте зашипела, открываясь, дверь, стало светлее. По металлическому покрытию пола про-цокали каблуки — негромко и аккуратно.
Он подождал, пока стихнут, шаги, и лишь потом поднял голову, медленно, с трудом разлепил отекшие веки. И зажмурился. В лицо ударил такой яркий свет, что потекли слезы. Он проморгался. На границе видимости расплывалось темно-красное пятно. Корран осторожно всмотрелся в него сквозь опущенные ресницы, почти ожидая, что красный фантом скользнет в сторону. Он откуда-то знал, кто это, и против всякого здравого смысла надеялся, что это все же фантом, вызванный препаратами или контузией.
— Почему-то я ждала кого-нибудь повнушительнее, — сообщил фантом женским голосом, таким ровным и холодным, что нотку любопытства было почти не уловить.
— По одежке встречают… — сказал Корран.
Ему показалось, что сказал. Он не услышал того, что вырвалось изо рта. Хрип, больше приличествующий пьяному хатту. Если бы при этом изо рта еще текла слюна, определенно сошел бы за хатта. Но рот был сухой, как пейзаж на Татуине.
