Я мог бы уберечь себя и Р2Д2 от лишних переживаний, если бы вспомнил первую заповедь младших офицеров: если ты что-то знаешь, скорее поделись этой новостью. А если они ничего не знали, они использовали служебное положение и цитировали какие-то правила, чтобы прикрыть свое неведение. Этот лейтенант Моррс был настолько же несведущ, как хатт уродлив. По причине сильных бурь, бушевавших в газовом гиганте, он не мог быть уверен, был ли «Сокрушитель солнц» все еще там или был уничтожен, или извлечен оттуда. Его расследование не дало окончательных результатов, и Новая Республика немного успокоилась насчет «Сокрушителя солнц».
Хоть мне и хотелось поверить в то, что «Сокрушитель солнц» никуда не исчезал, другое явление, вернее, его отсутствие, тревожило меня. С тех пор как Люк лишился своего "я", черный человек ни разу не появлялся. Это меня сильно пугало, потому что такое затишье было совершенно нехарактерно и заставляло меня думать, что мы находимся на пороге великой катастрофы, предсказанной мастером Скайуокером.
Я по-прежнему считал, что этот черный человек – психопат, и все, что я узнавал об Экзаре Куне, прекрасно вписывалось в это определение. Убийцы-психопаты действуют циклично – совершают преступления по схеме, понятной только им. По мере того как их убийства становятся все более ужасными, этот цикл сокращается, пока они теряют всякие остатки контроля над собой и становятся настолько неосторожными, что их легко поймать. Но разрушения, которые они сеют в это время, иначе, как «опустошительными», не назовешь, а насилие – «кровавым».
Ганторис, прежде чем погибнуть, пробыл на Йавине IV немногим более двух недель, что можно рассматривать как пик одного цикла. Кип прибыл неделю или около того спустя, а еще через неделю похитил «охотник за головами». Не более чем через неделю он вернулся и превратил Люка в безмолвное существо без рассудка. Исходя из этого, черный человек должен был вновь выйти на охоту на нас через неделю после победы над Люком, но он того не делал, и это сильно пугало меня.
Гипотез, объясняющих его поведение, было достаточно, но это лишь нервировало нас. Первая – он хотел дать нам время впасть в окончательное отчаяние из-за состояния Люка. Это сделало бы нас более уязвимыми перед ним. Вторая возможная причина, от которой у меня мороз по коже шел, заключалась в том, что он все свои силы направил на то, чтобы контролировать Кипа и «Сокрушитель солнц». Если только Кип попал под влияние именно Экзара Куна. Я не знал, какую цель он выберет для орудий «Сокрушителя солнц», но мне вовсе не хотелось оказаться на планете, которую он изберет объектом для своей мести, запоздавшей на четыре тысячи лет.
Единственным относительно положительным объяснением спячки Экзара Куна было то, что усилия по вытаскиванию «Сокрушителя солнц» из газовых глубин Йавина и поединок с Люком утомили его. У меня не было никакой возможности оценить истинную мощь Экзара Куна, но мне казалось весьма возможным, что он потратил значительное количество энергии на то, чтобы одолеть мастера-джедая. Никто не мог сказать, сколько времени ему понадобится, чтобы восстановить силы, но с каждым днем ученики академии также становились крепче.
Во мраке ночи любой свет хорош.
Тикхо привез медиков и специальный груз для меня довольно оперативно. Он сказал мне, что челнок, на котором он прилетел сюда, был вооружен системой пуска протонных торпед и система готова к бою. На его предложение атаковать с воздуха любой храм, какой только я попрошу, я ответил отказом. Протонные торпеды – это, возможно, лучший способ уничтожить цитадель Экзара Куна, но я помнил, насколько категорично Люк запрещал мне и всем остальным ученикам приближаться к этому месту. И если мы были недостаточно сильны, чтобы справиться с этой проблемой, мне не хотелось подставлять под удар Тикхо.
– Я оставлю вам координаты, полковник, – я отсалютовал ему, когда он готовил челнок к старту. – Если все пойдет совсем плохо, попросите адмирала Акбара провести бомбардировку планеты, чтобы сравнять здесь все с землей.
– Понял, – он отсалютовал в ответ. – Да пребудет с тобой Сила.
Медицинская команда, которую он привез, просветила и прощупала Люка с головы до ног, снаружи и внутри. Все его органы работали превосходно, только внутри его тела никого не было. Доктора, медтехники и дроиды слушали нас затаив дыхание (кроме дроидов, естественно), когда мы пытались объяснить им этот факт. Но они были созданиями науки. Они с живым интересом наблюдали, как мы проделывали при помощи Силы простейшие трюки, но во всем искали материалистическое научное объяснение этому духовному феномену. Объяснить им, что такое Сила, все равно что объяснять ранкору, что такое жалость.
После их отбытия нам ничего не оставалось делать, как просто ждать Лейю Органу Соло. Она могла прилететь в любую минуту, поэтому мы провели в ожидании добрую часть недели. Я проводил долгие недели во время наблюдений за подозреваемыми, но сейчас мгновения тянулись как часы – долгие часы. И, несмотря на все старания Кама не давать нам унывать, наш боевой дух стал испаряться.
Прибытие принцессы Лейи показалось нам чудом. Она выглядела уставшей и немного изможденной, но она все еще была частью той героической и волнующей легенды времен Восстания. Ее двойняшки, с темными волосами и горящими глазами, смотрели на Йавин со смесью удивления и тревоги. Последним по трапу «Тысячелетнего сокола» спустился Хэн Соло. Мне показалось, что он немного сбросил вес во время своих приключений на Кесселе, но был при этом энергичен и полон сил.
Посол Килгал провела семью Соло в Главный зал. Солнечный свет наполнил помещение золотистым сиянием и теплом, что так резко контрастировало с горькой холодной реальностью – Люком, лежащим на одре, словно мертвец. Этот вид заставил его сестру немного пошатнуться. Я отошел назад, чтобы не слышать, о чем перешептываются Соло, но Йайна вырвалась из рук отца и поцеловала своего дядю. Нас всех вдруг посетила надежда, что этот ее жест окажется действенным там, где расписались в своем бессилии наука и наши знания, но мое сердце дрогнуло, когда разочарованный ребенок вернулся к родителям ни с чем.
* * *
Энтузиазм, вызванный приездом семьи Соло, бесследно исчез в тот же день, и к ужину мы вновь превратились в мрачную и уставшую компанию. Хэн Соло делал все, что мог, чтобы развеять нас, приготовив на камбузе «Сокола» традиционный кореллианский ужин – пареная эндва в цитрусовой подливке и жаренный во фритюре ксольцир с кусочками ореха вуийелу. Не думаю, что он обычно подходил к готовке с большей радостью, чем я, но то, что он был здесь единственным, кто нечувствителен к Силе, здорово угнетало его. Оглядываясь назад, можно сказать, что те консервы, которыми мы питались, нравились нам, но были довольно-таки банальными. Приготовить вкусную еду было для Хэна лучшим, что он мог сделать для того, чтобы исправить непоправимое, и, кроме того, ему не пришлось выслушивать наши разговоры.
Я принялся за ужин, не вслушиваясь в то, что говорят остальные. Я просто фиксировал их голоса и полагался на способность своей памяти, которую я развил, когда был детективом, воспроизводить услышанное позже, когда можно будет абстрагироваться от испуганных ноток в голосах моих коллег и их пораженческих настроений. Это было несправедливо по отношению к ним, но я потратил неделю на то, чтобы подавить страх, и с меня было достаточно.
