Дроид ушел, и в камере появился Элегос с бинтами, мазями, а также водой и губкой, чтобы промыть мои раны.
– Хотя я не врачеватель, но пока строишь поселение, быстро учишься обрабатывать такие раны.
– Строительство новой жизни всегда заставляет изучать новые ремесла, — я слабо улыбнулся, удивившись тому, какой запах исходил от каамаси. Он пах зеленью и пряностями, почти как кореллианское виски, но немного слаще, напомнив мне один теплый напиток, который моя мама обычно делала, когда вся семья собиралась за столом долгими зимними вечерами. Этот запах успокаивал и даже делал эту крошечную камеру с серыми стенами не такой угнетающей.
Сидя на столе, я заглянул в глаза Элегосу, который смывал кровь с моей правой руки.
– Можно задать тебе вопрос?
– Постараюсь ответить на него как можно полнее.
– Когда я прибыл на место, ты лежал на земле, с разбитым носом. Ремарт сказал, что ты ударил его, но сейчас, глядя на то, какие сильные у тебя руки, я знаю, что это неправда. Не верится мне, что Ремарт устоял бы на ногах, если бы ты ударил его.
Элегос слегка склонил голову направо:
– Я похлопал его по плечу, чтобы поблагодарить. Мне кажется, я напугал его своим неожиданным появлением, поэтому он развернулся и ударил меня.
– Но если бы ты хотел, ты мог бы свернуть ему шею одним ударом, правда?
Элегос сдвинул брови, затем опустил взгляд в чашу с кровавой водой.
– У нас, каамаси, значительные события оставляют в памяти сильные отпечатки – они настолько подробны, что вы назвали бы их голографическими, но они содержат еще больше деталей. Память об убийстве, неважно по какой причине, это тяжкий груз для нас. Такие воспоминания не увядают со временем, а становятся все более тяжелой ношей. Именно поэтому мы всегда старались жить в мире и взаимопонимании, гармонии и единстве.
Я кивнул:
– Вот почему ты оглушил этих ублюдков, а не убил их.
Элегос выпрямился:
– Я думал, что убил их. Я оглушил их, потому что вы оставили бластер в режиме парализатора. Я не мог позволить им убить вас и был согласен принять на себя груз ужасных воспоминаний ради вашего спасения.
Это меня немало удивило:
– Значит, когда ты направил бластер на меня, ты думал, что выстрел убьет и меня?
Он склонил голову:
– Пока вы не взяли оружие и не выстрелили в Ремарта, я думал, что он мертв. И только когда вы выстрелили в человека, которого легко могли избить до смерти, я понял, что те, кого я «застрелил», просто спят.
– Теперь, когда ты знаешь, что они живы, исчезнут ли твои воспоминания?
Каамаси загадочно улыбнулся в ответ. Кожа вокруг глаз собралась в складки, подобно пурпурным лучикам разбегавшимся в разные стороны.
– Думаю, я оставлю их навеки, но по другой причине.
Он уже начал обрабатывать мою левую руку, когда в камеру зашла адмирал Тавира и грубо оттолкнула его в сторону. Она схватила мою левую руку и сжала ее, словно тисками.
– Я недовольна тобой, Йенос Иданиан, очень недовольна.
Я стиснул зубы, чтобы не заорать, когда она сжала мою сломанную руку еще сильнее.
– Мне жаль слышать это, адмирал.
Она отпустила мою руку и осмотрела меня с головы до пят:
– Досталось тебе.
Я фыркнул:
– Вы еще его не видели.
– Видела, ситх тебя раздери, – ее выражение переключилось со злости на холодную улыбку. – Ты просто измочалил Ремарта. Но зачем? – она ткнула пальцем в грудь Элегоса. – За кусок инопланетного мяса? Или нет?
Я смерил ее холодным взглядом:
– Мне нужен был слуга, вот и все.
В ее глазах блеснуло пламя:
– Тебе нужно было спровоцировать Ремарта, – она сложила руки на груди. – Тебя так легко прочитать, Иданиан. Я слишком хорошо тебя знаю.
– Разве? – у меня кишки стали скручиваться в узел, и я не понимал, почему. – Я должен принести извинения: возможно, я вам весь кайф сломал, но я не мог позволить Ремарту убить невинного.
– Ремарт сказал, что этот тип ударил его.
Я нахмурился:
– Ремарт ничего не мог вам сказать. Он сейчас должен плавать в ванне с бактой. Через пару часов ваша любимая игрушка будет как новая. Вот тогда вы с ним и поговорите.
Она покачала головой, и волосы ее упали на плечи и грудь, как сгустившаяся тень:
– Он уже ничего не скажет.
– Что?
На ее лице снова появилась жестокая улыбка:
– Он мертв.
Я покачал головой:
– Это невозможно. Я не так сильно отделал его.
Тавира рассмеялась:
– Такая забота о том, кого ты так люто ненавидел. Нет, ты не убивал его, – она замолчала и подошла поближе, затем наклонилась ко мне, опершись руками о стол. Она понизила голос до шепота, а ее дыхание, которое я ощущал левой щекой, оказалось таким теплым и нежным, являя собой резкий контраст с тем, что она сказала:
– Я приказала пристрелить его. Он стал неуправляемым. Не повиновался старшему офицеру и ударил его. Он был обречен на гибель, и ты знал это, уже когда втянул его в ту драку. Я права?
Я отстранился от нее, чтобы между нашими носами был хотя бы сантиметр:
– Если бы я хотел убить его, я бы сам сделал это.
– Возможно, ты так считаешь, Йенос, но мне лучше видно. Твоему сердцу видно лучше, – она еще наклонилась вперед, так что наши носы почти что встретились. Она пахла цветами, это был запах мускуса с оттенком сладкого аромата туманного оркида. – Ты хотел, чтобы его убили, чтобы я убила его, чтобы наказать меня за то, что я выбрала его и отвергла тебя.
– Неправда!
Она выпрямилась и провела указательным пальцем по моей щеке, от уха и до губы.
– Вы, блондины, всегда причиняете мне столько неприятностей. Все считают тебя глупым, но это потому, что они не могут понять всю глубину твоих мыслей. Возможно, и ты не можешь.
Ее указательный палец скользнул вниз, и, поймав мою бородку, она совсем не ласково дернула меня.
– Ты знаешь, что я выбрала его, что он был твоим соперником. Его ненависть к тебе была патологической, как и твоя – к нему. Однако по духу вы были очень похожи. Схватка была неизбежной, и я знала, что ты выйдешь из нее победителем.
Я заглянул глубоко в ее глаза:
– Тогда почему ты не предотвратила ее?
– Я хотела посмотреть, как ты избавишься от него, – ее улыбка стала шире. – Если бы ты был трусом, ты дал бы ему невыполнимое задание, выполняя которое, он бы погиб. Но не этого я ждала от тебя.
