Потянувшись к Александре, Бланш взяла ее за руку.
— Я разъясню всем это недоразумение и восстановлю справедливость.
— Спасибо, — еле слышно сказала Александра, боясь, что вот‑вот снова расплачется.
— Александра, — мягко промолвила Бланш, — когда я услышала, что ты ушла из дома, я почувствовала, что должна приехать и узнать, как твои дела. Твоя мама была бы так расстроена! Есть ли хоть малейший шанс на то, что ты сможешь вернуться домой?
Александра впилась взглядом в стол. Интересно, как много известно леди Бланш? Она робко подняла глаза. Что ж, пришла пора перестать лгать.
— Мой отец не позволит мне вернуться домой. И я не могу упрекать его в этом.
Глаза гостьи округлились от изумления.
— Я совершила ужасную ошибку, — призналась Александра.
Бланш дружески сжала ее ладонь.
— Так ты одна во всем виновата?
Александра вспыхнула и решила, что лучше вовсе ничего не отвечать.
В этот момент в дверь постучали. Бланш поднялась со стула прежде, чем Александра успела шелохнуться, и впустила одну из дочерей мистера Шумахера, которая несла поднос с чаем. Александра не слышала, что леди Херрингтон сказала своему супругу, который стоял за девушкой, но он повернулся и вышел. Бланш вежливо улыбнулась дочери владельца постоялого двора и вернулась к столу.
Когда они остались одни, леди Херрингтон налила две чашки чаю и вручила одну из них Александре.
— Обычно я не сую нос в чужие дела. Я слышала самые разнообразные версии этой истории, но я презираю сплетни. И кстати, имею для этого все основания. — Она улыбнулась и сделала глоток чая. — Много лет назад светское общество объявило меня безумной. Полагаю, я и в самом деле лишилась рассудка. Я знала, что все вокруг шепчутся обо мне за моей спиной, — и так продолжалось до тех пор, пока сэр Рекс не вернулся в город, чтобы спасти меня.
Леди Бланш улыбнулась.
Ее слова ошеломили Александру.
— Уверена, вы преувеличиваете!
— Нет, моя дорогая, я была известна как «безумная», и чуть ли не весь Лондон был в восторге от моего несчастья. — Лицо Бланш снова осветилось улыбкой. — Это было давным‑давно — в сущности, целая жизнь прошла с тех пор.
Забыв о чае, Александра в волнении спросила:
— Почему вы рассказываете мне об этом?
— Я много страдала от жестокости светского общества и именно поэтому не желаю слушать сплетни. К тому же Клервуд так благородно помог тебе на торжестве по случаю дня рождения Сары! И что было еще более благородно, помог проводить Эджмонта домой.
Александра с горечью обхватила себя руками.
— Он был очень добр, — сказала она и тут же захотела забрать свои слова обратно. Глаза наполнились слезами. Нет, герцог не был добрым, скорее жестоким, но она ни за что не расскажет об этом леди Бланш.
Взгляд Бланш, который только что лучился нежностью, вдруг стал твердым.
— Я просто в ярости от его поведения!
Александра уже не сомневалась: леди Херрингтон прекрасно осведомлена о ее отношениях с этим коварным сердцеедом.
— Мне бы хотелось помочь тебе, моя милая, — снова улыбнулась гостья. — Может быть, ты переедешь в Херринг тон‑Холл? Я собираюсь пригласить тебя на некоторое время в качестве своей личной швеи. Мэрион вот‑вот выйдет замуж, а у нас столько вещей — и у нее, и у Сары, и у меня, и, разумеется, у Рандольфа, — все это нужно вычистить, починить, подшить… Я выделила бы тебе прекрасную спальню на верхнем этаже. Уверена, там тебе было бы намного уютнее, чем здесь.
Александра была так удивлена, что резко встала, заставив задрожать и без того шаткий стол. Ей потребовалось одно мгновение, чтобы понять: Бланш едва ли нуждалась в услугах постоянной швеи, и с ее стороны это было лишь проявлением милосердия.
— Я очень ценю ваше предложение, леди Бланш, но принять его не могу.
— Почему нет?
— Мы обе знаем, что вам мои услуги по починке и глажке одежды в Херрингтон‑Холл не нужны. Я искренне тронута этим предложением, но не могу принять вашу добрую руку помощи. Я должна позаботиться о себе сама — и обязательно сделаю это.
Бланш вздохнула:
— Я знала, что ты откажешься. Ты каждой клеточкой напоминаешь свою мать — такая же сильная, независимая и гордая.
В ушах Александры тотчас зазвучали жестокие слова отца: «Ты — не такая, как твоя мать!»
Бланш улыбнулась и ласково погладила ее по щеке:
— Твоя мама очень гордилась бы тобой сейчас.
Взволнованная ее словами до глубины души, Александра мечтала о том, чтобы это было правдой, — и знала, что на самом деле все обстоит далеко не так. Она прикусила губу и покачала головой.
— Ты можешь обратиться ко мне в любое время, — решительно сказала Бланш. — Если тебе что‑то понадобится или ты вдруг передумаешь, просто дай мне знать.
Александра была искренне тронута:
— Вы так добры!
— Я любила твою маму и люблю тебя, Александра. — Бланш поднялась. — А Клервуд знает, что ты уехала из дома — и поселилась в общественной гостинице?
Александра сорвалась с места так стремительно, что ее стул опрокинулся.
— Ему все равно.
Бланш долго и пристально смотрела на нее, а потом сказала:
— Думаю, ты ошибаешься.
Джулия Маубрей, чтобы не потерять равновесия, вцепилась в холку своей кобылы, натренированной для езды на охоте, позволив лошади ускорить шаг. Окружающие герцогиню сельские красоты слились в одно мутное пятно, когда лошадь пустилась галопом; датские доги Джулии неслись рядом. Пригибаясь к гриве подобно жокею, герцогиня пустила кобылу еще быстрее. Лошадь и наездница слились в единое целое.
Спустя несколько минут Джулия осадила кобылу, и та привычной рысью направилась обратно, к добротной двухэтажной конюшне позади дома. Датские доги теперь бежали впереди. Герцогиня запыхалась, но прежнее радостное возбуждение от стремительной скачки уже не наполняло ее душу. Вместо этого она погрузилась в раздумья.
Образ Тайна Джефферсона твердо отпечатался в памяти Джулии. Его изображение неотступно следовало за ней: перед глазами герцогини так и стоял этот рослый, мускулистый, мощный мужчина, бронзовый от загара, с гривой каштановых волос, в которых поблескивали седые и золотистые пряди. Стоило ему скривить рот, как на левой щеке появлялась симпатичная ямочка. Другая ямочка украшала подбородок и вместе с высокими скулами придавала его облику решительность. Нос Джефферсона был широким и искривленным — как предположила Джулия, его ломали не один раз, — но это нисколько не портило его сильной, мужественной внешности. Этот человек был так не похож ни на одного из известных ей аристократов! Он выглядел типичным американцем, и вовсе не потому, что носил купленные, а не сшитые на заказ костюмы, а его руки покрывали мозоли. И совсем не из‑за шрама над одной из бровей. От Джефферсона веяло необъяснимой силой, уверенностью, чем‑то незыблемым, он напоминал древний дуб, переживший бесконечные циклы жизни и смерти. Плечи Тайна были такими широкими, что Джулия нисколько не сомневалась: он способен противостоять любым невзгодам, которые только могли встретиться на жизненном пути.
