— Ничего, мой милый, — ответила она, небрежно отбросив на спину свои роскошные медовые волосы и пощекотав кончиком языка щеку мужа. — Занималась растениями в оранжерее.
~ ~ ~
Я принимаю священное обличье человека. Как я делаю сейчас, так и ты сделаешь это, когда придет срок. Я молюсь, чтобы это было так. Пусть будущее всегда остается неопределенным, чтобы быть полотном, на котором пишутся наши дерзновенные желания. Так условие быть человеком определяется постоянным противостоянием вечной tabula rasa. У нас нет ничего, кроме момента, который мы посвящаем разделяемому и творимому нами священному облику.
Благословение Бене Гессерит
— Так мы испытываем людей, девочка.
Сидевшая за своим столом Преподобная Мать Элен Гайус Мохиам выглядела чужой; лицо ее было каменным, в глазах застыло беспощадное выражение.
— Это испытание, альтернативой которого может быть только смерть.
Мгновенно напрягшись, Джессика встала перед Верховным Проктором. Голенастая девочка с длинными бронзовыми волосами, лицо которой обещало вскоре расцвести необычайной красотой. Послушница, приведшая ее в кабинет, тихо вышла, со зловещим щелчком затворив за собой дверь.
Какое испытание приготовила она для меня?
— Слушаю, Преподобная Мать. — Собрав все силы, Джессика постаралась придать своему голосу безмятежное спокойствие.
Получив недавно повышение, Мохиам приобрела новое звание — Верховный Проктор Школы Матерей на Валлахе IX. Теперь у Мохиам был свой кабинет с древними книгами, составленными в шкафу из прозрачного плаза, где поддерживалась постоянная влажность. На обширном столе стояли три подноса и на каждом геометрическая фигура: зеленый металлический куб, бриллиантовая красная пирамида и золотой шар. Предметы блестели от бликов отраженного света, и Джессика несколько долгих мгновений завороженно рассматривала этот танец света.
— Ты должна внимательно выслушать меня, девочка, не пропуская ни одного слова, не упуская ни одной интонации, ни одного нюанса. От этого зависит твоя жизнь.
Джессика свела брови, взглянув прямо в крошечные, как пуговицы, птичьи глаза пожилой женщины. Мохиам выглядела испуганной и явно нервничала. Но почему?
— Что это? — спросила Джессика, указав на необычные предметы.
— Не слишком ли ты любопытна?
В ответ девочка покорно наклонила голову.
— Они суть то, что ты о них думаешь. — Голос Мохиам был сух, как ветер пустыни.
Предметы на подносах синхронно вращались, и сквозь отверстия в них было видно, что эти предметы полые, и полости повторяют форму геометрических фигур. Джессика сосредоточила внимание на красной пирамиде с треугольным отверстием в одной из граней.
Пирамида начала двигаться к ней. Это реальность или иллюзия? Пораженная Джессика широко открыла глаза, как зачарованная глядя на приближающийся к ней странный предмет.
За пирамидой последовали два других предмета, и скоро все три фигуры плавали в воздухе перед лицом Джессики. Прозрачные лучи пересекались, отбрасывая радужные цветные блики в точках пересечения, производя едва слышные щелчки и шелест.
Любопытство Джессики смешалось со страхом.
Мохиам выждала несколько секунд, потом произнесла железным тоном:
— В чем заключается первый урок? Чему ты научилась с тех пор, как была еще совсем маленькой?
— Люди ни при каких условиях не должны подчиняться животным. — Джессика сознательно проговорила эти слова с нотками гнева и нетерпения, и Мохиам должна была это понять. — После всего того, чему вы меня научили. Верховный Проктор, как могли вы усомниться в том, что я — человек? Какой повод я дала вам…
— Молчать. Человеческие существа не всегда могут называться людьми. — Она обошла стол с грацией дикой кошки, вышедшей на охоту, и проницательно всмотрелась в лицо Джессики сквозь отблески, плясавшие между кубом и пирамидой.
Девочка почувствовала, что у нее в горле запершило от неясного предчувствия. Из опыта общения с Мохиам она знала, что все только начинается. Так и вышло.
— Много лет назад, во время великого Джихада, люди в большинстве своем были просто органическими автоматами, подчинявшимися командам мыслящих машин. Разгромленные и раздавленные бездушными машинами, они перестали сопротивляться, задавать вопросы и мыслить. С виду эти существа были людьми, но они потеряли искру, которая придавала им человеческую суть. Но лучшая часть людей взбунтовалась. Они начали сражаться, отказались подчиниться и, в конце концов, победили. Они одни вспомнили, что это значит — быть человеком. И мы не вправе забывать уроки того опасного времени.
Накидка Преподобной Матери прошелестела в воздухе, когда Мохиам отошла в сторону и вдруг с молниеносной быстротой выбросила вперед руку и приставила небольшую иглу, прикрепленную к кончику пальца, к щеке Джессики чуть ниже правого глаза.
Девочка не отшатнулась. Пергаментные щеки Мохиам сморщились в улыбке.
— Ты слышала об орудии гом-джаббар; этот враг убивает только животных, тех, кто в своем поведении следует не учению, а инстинктам. Кончик иглы пропитан мета-цианидом. Малейший укол, и ты умрешь.
Игла застыла в полной неподвижности, а Мохиам склонилась к самому уху девочки и тихо заговорила:
— Из этих трех предметов один содержит боль, второй — удовольствие, а третий — вечность. Община Сестер часто использует эти вещи в различных комбинациях. Для того чтобы пройти тест, ты должна выбрать предмет, который больше всего подходит тебе, и испытать его, если осмелишься. Других вопросов не будет, в этом заключается весь экзамен.
Не поворачивая головы, Джессика осмотрела фигуры, используя приобретенные в Школе навыки пристального наблюдения и что-то еще, что она сама не смогла бы определить словами, и поняла, что пирамида — это удовольствие, куб — боль, а шар — вечность. Джессике никогда не приходилось проходить подобные испытания, и, мало того, она о них никогда не слышала, но знала об орудии гом-джаббар — легендарной игле, созданной в незапамятные времена.
— Вот такой тест, — повторила Мохиам. — Если ты потерпишь неудачу, я уколю тебя.
В ответ Джессика проговорила не дрогнувшим голосом:
— И я умру.
* * *
Проктор склонилась над Джессикой, как хищная птица, наблюдая за каждым движением, за каждым жестом девочки. Мохиам не могла показать Джессике свои душевные муки и страх, но она знала, что Джессика должна пройти тест.
Ты не должна потерпеть неудачу, дочка.
Гайус Элен Мохиам учила Джессику с тех пор, когда та была еще совсем ребенком, но девочка ничего не знала о своей наследственности и своем предназначении, о своей важности для селекционной программы Общины Сестер. Она не знала и того, что Мохиам — ее родная мать.
