Гурни снова вспомнил скучные слова своей саркастической песенки: Раббан, Раббан, гнойный прыщ…
Но сейчас, глядя в широкое отвратительное лицо племянника барона, Халлек вдруг с мучительной ясностью осознал, что ненавистный Глоссу Раббан и на этот раз будет смеяться последним.
~ ~ ~
Что есть человек, как не память, оставленная в наследство другим?
Герцог Лето Атрейдес
Однажды вечером герцог Лето и его наложница, поссорившись, больше часа выкрикивали друг другу взаимные упреки и обвинения, что немало встревожило Туфира Гавата. Ментат стоял в холле герцогского крыла, примыкавшем к спальне Лето, дверь которой была сейчас плотно закрыта. Если бы кто-нибудь из них сейчас вышел бы из спальни, Туфир успел бы скрыться в одном из боковых проходов, которых в замке было великое множество. Никто не знал расположение помещений лучше Гавата.
В спальне раздался грохот; что-то швырнули на пол. Послышался визгливый голос Кайлеи, покрывший не менее яростный рык Лето. Гават не слышал того, что именно они говорили… да это и не было ему нужно. Начальник охраны герцога, он отвечал только за личную безопасность августейшего правителя. Ментат не хотел вмешиваться в ссору, но был озабочен тем, чтобы ругань не переросла в физическое насилие.
Герцог в отчаянии крикнул:
— Я не собираюсь тратить свою жизнь на то, чтобы спорить с тобой о том, чего нельзя изменить.
— Тогда почему бы тебе не убить меня и Виктора? Это было бы наилучшим решением. Если оно тебя не устраивает, то можешь сослать меня в самый глухой угол и забыть о моем существовании, как ты поступил со своей матерью.
Гават не расслышал ответ Лето, но он слишком хорошо знал, за что молодой герцог выслал из столицы леди Елену.
— Ты уже не тот мужчина, которого я когда-то любила, Лето, — продолжала Кайлея. — Теперь ты любишь Джессику, разве не так? Эта ведьма еще не соблазнила тебя?
— Не будь смешной. За те полтора года, что она здесь, я ни разу не был в ее спальне, не говоря уже о том, чтобы побывать в ее постели, хотя я имею на это полное право.
Последовало недолгое молчание. Ментат ждал, превратившись в напряженное внимание.
Первой заговорила Кайлея, испустив саркастический вздох:
— Старая песня. Держать здесь Джессику — это просто политика. Отказ жениться на мне — это просто политика. Скрывать свое участие в делах Ромбура и связь с его повстанцами — это тоже просто политика. Я устала от твоей политики. Ты такой же интриган, как и все правители империи.
— Я не интриган, но у меня есть враги, которые плетут против меня заговоры.
— Это слова настоящего параноика. Теперь я понимаю, почему ты не женишься на мне и не даешь Виктору прав наследования. Это результат заговора Харконненов.
От этих слов Лето потерял остатки спокойствия и пришел в неописуемую ярость.
— Я никогда не обещал жениться на тебе, Кайлея, но я не взял себе другой наложницы только ради тебя.
— Какое это имеет значение, если я не могу стать твоей законной супругой? — Подавленный смешок только подчеркнул презрение в тоне Каплей. — Твоя «верность» — это всего лишь шоу, которое ты устроил, чтобы выглядеть честным. Это опять просто политика.
Лето шумно вздохнул, словно слова Кайлеи причинили ему физическую боль.
— Возможно, ты права, — согласился он тоном, ледяным, как ветер Ланкивейля. — Но какое мне до этого дело? — Лето с треском распахнул дверь спальни, и Гават, словно привидение, растаял в проходе. — Я не твоя кукла и не глупец. Я герцог.
Лето зашагал по коридору, бормоча проклятия и ругательства. За полуоткрытой дверью зарыдала Кайлея. Скоро она позовет Кьяру, и пухлая старушка успокоит женщину во время ночной беседы.
Оставаясь невидимым, Гават последовал за Лето сначала по одному коридору, потом по другому. Не постучав и не спросив разрешения, герцог открыл дверь апартаментов Джессики.
* * *
Сказалась тренировка, приобретенная в Школе Бене Гессерит. Джессика мгновенно проснулась и включила светильник. Вокруг нее, рассеяв тьму, образовался круг света.
Герцог Лето!
Сидя на кровати, которая когда-то принадлежала Елене Атрейдес, Джессика не сделала попытки прикрыться. На ней была надета ночная рубашка из розового шелка с низким вырезом. В воздухе плавал едва уловимый аромат лаванды, источаемый эмиттером феромонов, спрятанным под пологом кровати. Этой ночью, как и всегда, она приготовилась к встрече, надеясь, что сегодня герцог придет к ней в спальню.
— Милорд? — Джессика сразу заметила его гнев и растерянность, когда он вступил в круг света. — У вас что-то случилось?
Лето лихорадочно оглянулся, словно ища своими серыми глазами какую-то одну ему ведомую вещь, потом глубоко вздохнул, стараясь унять бушующий в крови адреналин и избавиться от неуверенности, которая боролась в его душе с решимостью. Черный китель формы Атрейдесов криво болтался на его плечах, словно он надел его наспех, только вскочив с постели.
— Я пришел, хотя не должен был приходить, — ответил он. Джессика соскользнула с кровати и накинула на плечи зеленую накидку.
— Но у вас были причины прийти, и я должна принять их с благодарностью. Вам что-то нужно? Могу ли я хоть чем-то помочь вам?
Она ждала его так много месяцев, что сейчас испытывала чувство торжества, хотя и была озабочена плохим настроением Лето.
Высокий, похожий на хищную птицу, мужчина сбросил китель и сел на край кровати.
— Я не в том состоянии, чтобы приходить к женщине. Придвинувшись к Лето, Джессика помассировала ему плечи.
— Вы — герцог, и это ваш замок. Вы можете вести себя здесь так, как вам угодно.
Джессика коснулась пальцами его темных волос и нежно провела ладонями по его вискам.
Лето закрыл глаза, словно ему хотелось увидеть какой-то чудный сон, но сна не было, и он резко поднял веки. Джессика провела пальцами по его щекам и прижала их к губам Лето. Сейчас были неуместны любые слова. Зеленые глаза Джессики сияли.
— Я рада вам в любом состоянии, милорд.
Он не стал сопротивляться, когда она расстегнула пуговицы его рубашки и ласково уложила его на постель. Истощенный морально и физически, мучаясь от сознания своей вины, герцог послушно улегся на простыни лицом вниз, вдыхая запах роз и кориандра. Он погрузился в мягкую постель и, расслабившись, стал уплывать в дальнюю страну забытья.
Нежные пальчики Джессики гладили кожу Лето, разминали его напряженные мышцы так ловко и сноровисто, как будто Джессика делала это тысячи раз. Вся прошедшая вечность была залогом того, что Лето придет и она станет ласково помогать ему. Самой судьбой герцог был предназначен для нее и только для нее.
Наконец он перевернулся на спину и посмотрел на Джессику. Когда их взгляды встретились, она не увидела в его глазах гнева, зато они были полны страсти. Он обнял девушку и приник к ее губам долгим жарким поцелуем.
