— Одно скопление движется в сторону Салусы Секундус, батор Харконнен, — сказал офицер штаба. — Другое, кажется, нацелилось на Россак.
Абульурд кивнул. Выбор целей не особенно удивил его. Несмотря на риск, альтернативы у него не было, надо уничтожить эти объекты, пока они не успели долететь до своих целей.
— Я беру спейсфолдерный разведчик и лечу на Салусу Секундус, чтобы поднять тревогу в Зимии. Остается молиться, чтобы они успели вовремя подготовиться.
О Йореке Турре говорили, что если бы у людей были механизмы и шурупы, то его механика была бы обшарпанной и разболтанной.
Хроники Джихада. Изречение приписывают Эразму
Хотя бегство на Коррин спасло Йореку Турру жизнь перед уничтожением машинного мира Валлаха IX, он очень жалел, что бежал именно сюда. Теперь, девятнадцать лет спустя после того, как он прибыл на Коррин, Турр оказался в ловушке единственной уцелевшей планеты Синхронизированного Мира.
Омниус превратил планету в беспримерно укрепленную цитадель, в фантастически защищенный военный лагерь. Теоретически Турр находился здесь в полной безопасности. Но какой смысл в этой безопасности? Как можно оставить неизгладимый след в истории, будучи связанным по рукам и ногам?
Надев защитные очки на глаза, утомленные красными лучами гигантской звезды, лысый жилистый человек постоянно прохаживался мимо бараков жалких рабов и временами поглядывал на высившийся в центре города Центральный Шпиль, в котором, как и прежде, обитал всемирный разум.
Как только спейсфолдерный флот человечества прибыл к Валлаху IX, Турр сразу понял, что произойдет дальше. Прежде чем первые истребители-бомбардировщики успели сбросить свой смертоносный груз на планету, он ускользнул на своем корабле, везя с собой копию местного Омниуса как предмет взаимовыгодного торга. В то время он мог бы найти любое другое, столь же безопасное убежище. Почему же он отправился именно на Коррин? Это было глупое, безрассудное решение!
С его иммунитетом к ретровирусу и при том, что он когда-то получил лечение, продлившее жизнь, Турр мог стать практически неуязвимым и непобедимым. Только один лишь инстинкт самосохранения привел его тогда в сердце Синхронизированного Мира. Конечно, на своем корабле с медленными двигателями он прибыл слишком поздно, когда холокост был уже завершен, и люди затянули петлю на горле всемирного разума. На своем корабле, точно таком же по конфигурации, как и корабли Лиги, Турр проскользнул мимо них, отдавая измученным и усталым пилотам противоречивые распоряжения. Люди блокировали Коррин и тщательно следили за тем, чтобы ни одна мышь не выскочила с планеты, но не обращали особого внимания на тех, кто старался туда попасть. Пока Омниус устраивал свою оборону, фигурально выражаясь, окапывался и возводил укрепления на поверхности планеты и на ближних орбитах, Турр воспользовался личными кодами идентификации и паролями, которые позволили ему приземлиться и оказаться в относительной безопасности.
Но теперь он никогда не сможет улететь отсюда! О чем он думал раньше? Он неверно оценил ситуацию и поверил в то, что мыслящие машины победят, непонятно как, но победят. Омниус распоряжался Синхронизированным Миром в течение тысячелетия, и кто знал, что эта империя рухнет всего за месяц?
Надо было бежать в другое место… куда угодно, но не сюда…
Теперь, когда Армия Человечества установила постоянную блокаду Коррина, ни Турр, ни какая-либо из машин не имели ни малейшего шанса улететь с планеты. Это была невероятная трата его времени и таланта, это было еще хуже, чем жизнь в жалкой и достойной презрения Лиге. Устав укорять себя, он уже давно хотел причинить боль кому-нибудь другому. Блокада продолжалась уже почти два десятилетия, и Турр начинал испытывать растущее нетерпение.
Если бы он смог подняться на орбиту, встретиться с командованием армии и поговорить с офицерами, он точно нашел бы способ улететь отсюда. После своей легендарной службы в джи-поле, после всех его достижений и свершений его лицо наверняка еще было кое-кому знакомо даже по прошествии столь долгого времени. Ками Боро-Гинджо присвоила себе многие деяния, которые были его, и только его, заслугой. Это он смог очернить память Ксавьера Харконнена и сделать святого из самого Гинджо. Но Ками обставила его и принудила покинуть Лигу. Вероятно, не следовало прилагать столько усилий, чтобы имитировать в глазах Лиги собственную смерть…
Каждый шаг, который делал в своей жизни Турр, оказывался плодом неверных решений.
В лабораториях Эразма он встретил родственную душу — Рекура Вана. Он и безрукий тлулакс объединили свои познания и жажду разрушения, воплощая их в ужасающе изобретательные схемы нанесения вреда этим слабакам людям — о, как они заслуживали такой страшной участи! Когда Эразм объявил об окончательной неудаче попыток отрастить новые конечности Рекуру, тот потерял всякую надежду когда-либо покинуть Коррин. Но Турр мог путешествовать без ограничений по обитаемым планетам, оставляя там неизгладимые следы своего пребывания. Если, конечно, он когда-нибудь сможет улететь отсюда.
Он посмотрел на небо. Нет, вероятно, это произойдет не слишком скоро.
Сегодня ему нанес визит интригующе непредсказуемый робот Эразм со своим воспитанником Гильбертусом Альбансом. Робот, казалось, понимал подавленное состояние Йорека Турра, но не мог предложить ничего обнадеживающего в деле освобождения Коррина от человеческой осады.
— Возможно, тебе удастся разработать что-нибудь новаторское, чтобы одурачить сторожевой флот Лиги.
— Как у меня получилось это с чумой? Или как с недавно атакованными заводами по производству снарядов? Я слышал, что некоторые из них смогли прорвать кордон. — Он едва заметно улыбнулся. — Я не должен решать все наши проблемы, но я сделаю это, если смогу. Мне хочется выбраться отсюда больше, чем всем вашим машинам, вместе взятым.
Это не убедило Эразма.
— К несчастью, теперь Армия Человечества станет еще более бдительной.
— Особенно после того, как мои пожиратели примутся за работу.
Больше всего на свете Турру хотелось присутствовать при том, как будет происходить это побоище.
Эразм обернулся к своему светловолосому мускулистому спутнику. Турр не любил эту «собачонку» Эразма, так как Гильбертус получил продлевающее жизнь лечение в юности и мог в полной мере воспользоваться плодами вечной молодости.
— А что думаешь ты, Гильбертус? — спросил робот. Гильбертус сочувственно посмотрел на Турра — так, словно тот был не более чем неудачным экспериментальным образцом, — и ответил:
— Думаю, что Йорек Турр действует на грани человеческого поведения, граничащей с бесчеловечностью.
— Я согласен, — сказал Эразм, который, видимо, пришел в восторг от такого ответа.
— Даже если это и так, — осклабился Турр, — я все же представитель человеческого царства, чего ты никогда не сможешь в полной мере понять, робот.
Турр испытал большое удовлетворение, видя замешательство Эразма.
