Вориан, задыхаясь, остановился посреди комнаты. Лероника лежала на широкой кровати. За прошедший месяц она сильно сдала и превратилась в древнюю хрупкую старушку. Старательный молодой врач хлопотал возле больной, вводя ей лекарства.
Глаза Лероники загорелись, когда она увидела Вориана, появившегося в дверях.
— Любовь моя, я знала, что ты вернешься! — Она легко села, словно доктор впрыснул ей большую дозу стимулятора.
Врач резко обернулся и испустил вздох облегчения.
— Ах, это вы, верховный главнокомандующий. Я рад, что…
— Что с ней случилось? Лероника, что с тобой?
— Ничего, просто я стара, Вориан. — Она взглянула на врача. — Прошу вас, оставьте нас, нам есть о чем поговорить.
Доктор настоял на том, чтобы задержаться — надо было поправить подушки и проверить показания следящих приборов.
— Я сделал все, что мог, и ее состояние пока остается допустимым, насколько это возможно, верховный главнокомандующий, но это…
Вориан всю жизнь со страхом ждал того дня, когда это должно было неизбежно случиться. Вориан не слышал, что еще говорил врач — все его внимание было приковано к ней, к Леронике, которая одна была сейчас его миром, его вселенной. Она храбро улыбнулась и, несмотря на слабость и утомление, сказала:
— Прости, что я не встречаю тебя в дверях с распростертыми объятиями.
Он взял ее теплую руку и ощутил сухость ее пальцев, словно сделанных из папье-маше.
— Мне надо было вернуться раньше, Лероника. Мне вообще не надо было ездить на Пармантье. Абульурд прекрасно справился бы и без меня. Я не знал…
Ему хотелось убежать из дома, чтобы не видеть этого, но он знал, что это невозможно. Смотреть, как любовь его жизни уходит навсегда, было страшнее всех битв с мыслящими машинами. От отчаяния у него кружилась голова.
— Я найду способ помочь тебе, Лероника. Не волнуйся, не бойся болезни. Мы найдем решение, я уверен в этом.
В мозгу его одна за другой всплывали упущенные возможности. Если бы он провел ей лечение, продлевающее жизнь. Если бы он только убедил ее принимать меланжу. Если бы они провели вместе на несколько лет больше. Если бы сейчас здесь была его внучка Ракелла, блестящий врач, которая смогла бы помочь Леронике. Если, конечно, сама Ракелла еще жива…
Лероника улыбнулась своими прозрачными, как папиросная бумага, губами и слабо сжала его руку.
— Мне девяносто три года, Вориан. Ты, вероятно, смог найти способ отогнать старость, но для меня это величайшая тайна.
Она протянула руку и стерла с его лица грим, который он наносил, чтобы выглядеть хоть немного старше. Пальцы Лероники убрали искусственные морщины вокруг рта. Она всегда поражалась его старанию выглядеть старше.
— Ты нисколько не изменился за все эти годы.
— А ты так же прекрасна, как в тот день, когда я впервые увидел тебя, — сказал он.
Всю следующую ночь и день Вориан не отходил от Лероники. Эстес и Кагин с их семьями заполонили весь дом, и все старались скрыть тревогу. Но даже близнецы видели, что Лероника оживилась после приезда Вориана.
Она не просила многого, хотя иногда говорила, что ей хочется чего-нибудь вкусненького, и Вориан давал ей все, что она хочет, несмотря на протестующие взгляды Кагина, который настаивал на соблюдении врачебных рекомендаций. Вориан цеплялся за надежду как утопающий за соломинку — но нить этой надежды с каждым часом становилась все тоньше и тоньше.
С наступлением вечера второго дня, когда солнце залило красными закатными лучами спальню, Вориан сел у кровати, глядя на Леронику, которая забылась в прерывистом сне. Предыдущую ночь он провел на топчане, который внесли в спальню, и теперь все его тело болело от утомления, а глаза горели от недосыпания. Бывало, он лучше высыпался, лежа на земле под случайным кровом или на поле боя.
Когда луч заходящего солнца коснулся лица Лероники, Вориан вспомнил, как выглядела она в тот день, когда он впервые увидел ее в таверне, подающей гостям пиво и закуски. Она зашевелилась и открыла глаза. Вориан наклонился и поцеловал ее в лоб. Сначала она не узнала его, но потом взгляд ее стал осмысленным, и она печально улыбнулась. Темные ореховые глаза оставались такими же прекрасными, как прежде. В них была вся глубина той бескорыстной, самоотверженной любви, какую она питала к нему на протяжении всех этих десятилетий.
— Обними меня, любимый, — сказала она надтреснутым от напряжения голосом.
Сердце Вориана разрывалось от горя и беспомощности — он чувствовал, как она ускользает из его объятий в объятия холодной смерти. В последний момент она едва слышно прошептала его имя, и он в ответ — словно приласкал — прошептал ее имя.
Не в силах больше сдерживать подступившие к глазам слезы, Вориан беззвучно заплакал.
В дверях появился Кагин.
— К вам приехал Квентин Батлер. Какие-то дела, связанные с Джихадом. Он говорит, что это очень срочно и не терпит отлагательства.
Увидев мать и слезы Вориана, Кагин все понял. Лицо его мертвенно побледнело.
— О нет, нет! — Он бросился к телу матери и опустился на колени рядом с кроватью, всматриваясь в ее лицо. Но Лероника не двигалась. Вориан остался сидеть на краю кровати.
Кагин разразился громкими, не сдерживаемыми рыданиями. Он выглядел так жалко, что Вориан встал и положил руку на плечо сына. Тот поднял глаза и на какой-то момент они разделили общее горе. В комнату вошел Эстес и, покачнувшись, застыл в дверях, словно надеясь хотя бы на несколько мгновений отогнать от себя беспощадную действительность.
— Она ушла от нас, — сказал Вориан. — Навсегда. Глазами, полными слез, он обескуражено, словно не веря в то, что случилось, смотрел на двух темноволосых мужчин, так похожих на него и друг на друга.
Эстес застыл на месте, как ледяная статуя. Каган холодно посмотрел на отца.
— Вам надо идти к примеро Батлеру. Так случалось всегда, почему сейчас все должно быть иначе? Оставьте нас наедине с мамой.
Онемевший и едва способный двигаться, Вориан встал и направился в гостиную. Осунувшийся от собственных потрясений, Квентин Батлер вытянулся по стойке «смирно». Он был одет в парадный мундир примеро армии Джихада.
— Зачем вы пришли? — спросил Вориан. — Сейчас мне надо побыть одному.
— Положение критическое, верховный главнокомандующий. Фейкан и я только что вернулись с Коррина. Наши худшие опасения подтвердились. — Он перевел дыхание. — Возможно, не пройдет и месяца, как Лига будет уничтожена.
Людям, которые изобрели мыслящие машины, не приходило в голову, что они создают беспощадное оружие, которое обратится против них. Но именно так и случилось. Джинн был выпущен из бутылки.
Фейкан Батлер. Из выступления на политическом митинге
Во время заседания экстренно созванного комитета Совета Джихада, когда обсуждалась создавшаяся критическая ситуация, Квентин Батлер чувствовал, что члены Совета все больше и больше поддаются панике. Он видел ее в потускневших глазах политических лидеров, в одутловатом лице Великого Патриарха и в озадаченном облике вице-короля. Собралось столько членов комитета, депутатов Парламента и экспертов, что обычного помещения оказалось недостаточно, и комитет собрался на заседание в зале собраний. Учитывая катастрофичность новостей, Совет понимал, что долго удержать их в тайне будет невозможно.
