Тлулакс повернулся к Эльхайиму, презрительным взглядом смерил его пыльную одежду и не стал скрывать своего пренебрежения.
— Что вы от меня хотите? Я занят.
Однако Эльхайим уважительно продолжил, хотя тлулакс этого и не заслуживал:
— Меня зовут Эльхайим, я специалист по пустыне Арракиса.
— А меня зовут Вариф — я занимаюсь своим делом, и меня абсолютно не интересуют ваши.
— Но моим делом вам стоило бы поинтересоваться, ведь я предлагаю вам помощь в качестве проводника, — с улыбкой сказал Эльхайим. — Мой отчим и я можем посоветовать, какое оснащение стоит покупать, а какое будет лишним и на которое вы напрасно потратите деньги. Но самое главное, я могу показать вам самые богатые меланжевые поля.
— Иди к тем чертям, в которых ты веришь, — огрызнулся тлулакс. — Мне не нужен проводник, особенно коварный и вороватый дзенсуннит.
Исмаил расправил плечи, выпятил грудь и ответил на чистом галахском:
— Такие слова очень забавно звучат в устах одного из тлулаксов, которые прославились похищениями людей и воровством у них органов.
Эльхайим оттеснил отчима от тлулакса, чтобы избежать столкновения.
— Идем, Исмаил, здесь полно других заказчиков. В отличие от этого упрямого дурака они действительно имеют шанс разбогатеть.
Высокомерно фыркнув, тлулакс отвернулся, словно эти двое были пылью, которую он только что стряхнул с подошв своих высоких ботинок.
В конце долгого жаркого дня, когда они уходили из Арракис-Сити, Исмаил не испытывал ничего, кроме стыда и отвращения. Заигрывания пасынка с чужеземцами расстроило его больше, чем он мог себе представить. Наконец после долгого молчания старик недовольно заговорил:
— Ты же сын Селима Укротителя Червя. Как мог ты унизиться до такого состояния?
Эльхайим остановился и с таким удивлением вскинул брови, взглянув на отчима, словно тот сморозил невообразимую глупость:
— Что ты хочешь этим сказать? Я заключил четыре контракта на сопровождение дзенсуннитами иностранцев. Люди нашей деревни выведут чужеземцев в пустыню и, просто наблюдая, как они собирают пряность, получат половину дохода. Что ты можешь против этого возразить?
— Я возражаю, потому что у нас не принято так делать дела. Это противоречит тому, чему учил своих последователей твой отец.
Было заметно, что Эльхайим с трудом сдерживает гнев.
— Исмаил, как можно так сильно ненавидеть перемены? Если бы ничего в этом мире не менялось, то и ты, и твои люди до сих пор были бы рабами на Поритрине. Но ты увидел выход, и вы бежали из рабства, прибыли сюда и здесь стали жить лучше. Я пытаюсь делать то же самое.
— То же самое? Ты погубил все, чего мы сумели достичь.
— Я не хочу быть отверженным бандитом, едва не умирающим с голоду, каким был мой отец. Нельзя питаться легендами. Мы не можем пить воду видений и пророчеств. Мы должны уметь постоять за себя и брать то, что может дать пустыня — или это возьмет кто-нибудь другой.
До наступления ночи они шли молча и наконец достигли края открытой пустыни. Им предстоял долгий нелегкий путь по пескам.
— Мы никогда до конца не поймем друг друга, Эльхайим. Его собеседник горько усмехнулся в ответ.
— Наконец ты сказал то, с чем я могу согласиться.
Страх и храбрость вовсе не исключают друг друга, как полагают многие из нас. Сталкиваясь с опасностью, я проявляю как одно, так и второе качество. Заключается ли храбрость только в преодолении страха, или это еще любопытство относительно возможностей человека?
Гильбертус Альбанс. Количественный анализ эмоций
Когда Омниус вызвал Эразма в Центральный Шпиль, Гильбертус направился туда вместе с учителем, сохраняя свою обычную скромность. Клон Серены он оставил в обширном саду независимого робота. Он уже понял, что она очень любит рассматривать красивые цветы, но не интересуется их научными названиями.
Сопровождая наставника-робота в город, Гильбертус намеревался внимательно слушать обмен мыслями между Омниусом и Эразмом, вникая в стиль дебатов, способ обмена данными. На этом он хотел учиться. Это было упражнением в искусстве Ментата, как называл его Эразм за необычайную способность к аналитическому мышлению и обработке данных.
Всемирный разум, казалось, редко обращал внимание на присутствие Гильбертуса, не замечал его существования. Гильбертус размышлял над тем, не является ли Омниус проигравшей стороной в споре с Эразмом, так как воспитанник робота, принадлежащий человеческому роду, превратился в высшее существо из жалкого забитого подростка. Очевидно, всемирный разум не отличался склонностью к признанию своих ошибок.
Когда они добрались до Центрального Шпиля, Омниус произнес:
— У меня есть для вас превосходная информация. — Голос всемирного разума гремел со стенных экранов.
Гильбертус не знал, куда смотреть. Казалось, Омниус присутствует одновременно везде. По помещению, жужжа, деловито летали бесчисленные наблюдательные камеры.
Жидкостно-металическое лицо Эразма сложилось в улыбку.
— Что произошло, Омниус?
— Вкратце произошло следующее: наш ретровирус косит человеческую популяцию, как мы и предсказывали. Армия Джихада полностью переключилась на оказание помощи жертвам и предупреждение распространения эпидемии. В течение вот уже нескольких месяцев она не предпринимает против нас никаких активных действий.
— Возможно, теперь нам наконец удастся вернуть часть нашей территории, — сказал Эразм, светясь приклеенной к платиновому лицу улыбкой.
— И даже более того. Я послал многочисленные разведывательные суда к Салусе Секундус и другим планетам Лиги, чтобы убедиться в их уязвимости. Пока они собирают информацию, я намерен создать самый многочисленный боевой флот из всех известных в официальной истории человечества. Поскольку ослабленные болезнью хретгиры сейчас не представляют для нас никакой опасности, я хочу сконцентрировать все мои имеющиеся силы здесь на Коррине.
— То есть вы хотите сложить все яйца в одну корзину, — к месту ввернул Эразм еще один человеческий штамп.
— Я хочу подготовить такие силы, устоять против которых у Лиги Благородных не будет ни малейшего шанса. Я рассчитал нулевую вероятность нашего поражения. Во всех наших предыдущих военных операциях силы были слишком уравновешены с силами людей, чтобы рассчитывать на решительную победу. Но теперь превосходство будет подавляющим. Я решил добиться соотношения сто к одному. Судьба человеческой расы, таким образом, предрешена.
— Несомненно, это впечатляющий и великий план, Омниус. Гильбертус внимательно слушал Омниуса, недоумевая, зачем всемирный разум пытается устрашить его.
— Это причина нашего вызова сюда? — спросил между тем Эразм.
Голос компьютера, когда он начал отвечать, стал громоподобным, словно он решил ошеломить собеседников:
