Под сводами зала гремел голос Ксавьера. Он говорил командным голосом, каким обычно отдавал приказы на кораблях Армады.
– Мы не можем больше довольствоваться ответными реактивными войнами. Мы должны сами навязать мыслящим машинам бой во имя нашего с вами выживания.
– Вы предлагаете, чтобы мы стали такими же агрессивными, как машины? – воскликнул с четвертого ряда партера лорд Нико Бладд.
– Нет! – ответил Ксавьер рыжебородому аристократу и продолжил совершенно спокойным и твердым тоном: – Мы должны стать более агрессивными, нежели мыслящие машины.
– Это спровоцирует их на еще большие жестокости, – возопил граф-генерал Хагала, человек с бочкообразной грудью, одетый в красный китель. – Мы не можем так рисковать. На многих планетах Синхронизированного Мира людей больше, чем было убито на Земле. Я не думаю…
Зуфа Ценва, царственная в своей славе, перебила графа ледяным от презрения голосом:
– Тогда почему бы вам сразу не сдать свою планету Синхронизированному Миру, граф-генерал, если вы так дрожите при одной мысли о сражении? Это избавит Омниуса от множества хлопот.
Серена Батлер встала, и в зале сразу наступила полная тишина. Она заговорила твердым уверенным тоном, но в голосе ее чувствовалась неподдельная страсть.
– Мыслящие машины никогда не оставят нас в покое. Заблуждается тот, кто думает по-иному. – Она окинула взглядом ряды сидящих в зале аристократов. – Вы все видели гробницу моего сына, убитого мыслящей машиной. Видимо, верно, что легче представить себе трагедию одного человека, чем трагедию миллиардов. Но этот ребенок лишь символизирует те ужасы, которые Омниус и его Синхронизированный Мир готовы навлечь на нас с вами. – Она подняла сжатый кулак. – Мы должны объявить крестовый поход против машин, начать священную войну, джихад во имя моего убитого сына Маниона. Пусть это будет джихад Маниона Батлера.
В поднявшемся шуме громко прозвучал голос Ксавьера Харконнена.
– Мы никогда не будем в безопасности, если не уничтожим их.
– Если бы мы знали, как это сделать, – жалобно произнес лорд Бладд, – то давно победили бы их.
– Но мы знаем теперь, как этого добиться, – произнес Ксавьер, и Серена кивком подтвердила его слова. – Мы научились этому за тысячу лет.
Он понизил голос, и в зале стало тихо. Присутствующие хотели послушать, что он скажет. Он вгляделся в лица и продолжил:
– Ослепленные новыми оборонительными системами Тио Хольцмана, мы забыли о старом и верном последнем решении всех проблем, которое существовало задолго до нашего рождения.
– О чем вы говорите? – спросил патриарх Балута.
Сидевший неподалеку Иблис Гинджо, скрестив руки на груди, многозначительно кивнул, словно знал, какой последует ответ.
– Я говорю об атомном оружии, – ответил Харконнен. Его слова упали в зал, разорвавшись, словно боеголовка запрещенного в незапамятные времена оружия. – Тотальная бомбардировка атомными зарядами. Мы можем стерилизовать Землю, превратить в пар каждого робота, каждую боевую машину, каждый гелевый контур.
Ропот-крещендо в зале перешел в неистовый рев. Громовым голосом Ксавьер бросил в зал свои заключительные фразы:
– Больше тысячи лет мы хранили у себя ядерные арсеналы. Но мы всегда считали это оружие последним средством – оружием Судного дня, предназначенным для уничтожения планет и всего живого на них. – Он ткнул пальцем в сторону сидевших в зале аристократов. – У нас достаточно боеголовок в арсеналах, но Омниус считает их пустой угрозой, потому что мы никогда не осмеливались их применить. Настало время преподнести сюрприз мыслящим машинам и заставить их пожалеть о своей беспечности.
Используя свое приоритетное право вице-короля. Манион Батлер перебил офицера:
– Машины взяли в неволю и мучили мою дочь. Они убили моего внука, носившего мое имя, они убили мальчика, которого не увидел ни я, ни его отец.
Некогда полный, а теперь сильно похудевший Батлер ссутулил плечи. Он плохо спал, и волосы у него были всклокочены.
– Эти проклятые машины заслуживают самого сурового наказания, какое только мы можем к ним применить.
Шум продолжался, и тут, ко всеобщему удивлению, Серена Батлер вышла к трибуне и встала рядом с Ксавьером.
– Теперь Земля – не более чем гниющий могильник. Ее топчут только мыслящие машины. Все живое на Земле уже убито. – Она перевела дыхание, ее синие лавандовые глаза сверкнули решимостью. – Что там сохранять? Что мы там потеряем ?
Серена продолжала говорить, и ее слова дублировали мигавшие на стенах проекционные экраны.
– Порабощенное население Земли восстало, и машины убили его за это. Всех до единого! – Голос Серены гремел из каждого динамика в зале. – Допустим ли мы, чтобы это массовое убийство осталось без последствий? Сделаем ли мы вид, что все это ничего для нас не значит и вообще нас не касается? – Она застонала от негодования. – Или Омниус должен заплатить за это преступление?
– Но Земля – это колыбель человечества, место его зарождения, – простонал магнус Гьеди Первой. – Как можем мы даже помыслить о таком ее разрушении?
– Восстание на Земле послужит толчком к нашему джихаду, – возразила Серена Батлер. – Мы должны распространить весть об этом славном восстании по всем планетам Синхронизированного Мира. Может быть, нам удастся и на других машинных планетах зажечь огонь восстания, но сначала нам надо уничтожить Омниуса на Земле. И не важно, чего это будет стоить.
– Можем ли мы отказаться от такой возможности? – поддержал Серену Ксавьер Харконнен. – У нас есть атомное оружие. У нас есть новые поля Тио Хольцмана для защиты наших кораблей. У нас есть воля народа, который на улицах скандирует имя Серены. Во имя Бога, мы должны сделать что-то сейчас.
– Да, – произнес Иблис. Он не повысил голос, но его услышали, несмотря на шум, поднявшийся в зале. – Мы должны сделать это во имя Бога.
Представители Лиги были несколько напуганы и ошеломлены, но никто прямо не высказал своего несогласия. Наконец, после долгого молчания, вице-король Батлер потребовал, чтобы Лига Благородных приняла официальное решение по этому вопросу.
Начавшийся опрос закончился принятием решения без голосования ввиду полного одобрения.
«Итак, решено, что Земля, древняя колыбель человечества, станет первым могильным камнем на кладбище мыслящих машин».
* * *
Творчество движется своими, неисповедимыми путями.
Норма Ценва. Запись из неопубликованного лабораторного журнала
В лабораторной башне, окна которой выходили на широкую Исану, Норма Ценва, как обычно, сидела за своим заваленным бумагами лабораторным столом. Изобретенные ею плавающие светильники колыхались над ее головой, как диковинное украшение. Она не потрудилась выключить их, хотя солнце уже давно взошло. Она не хотела нарушать хода своих мыслей.
