Бладд продолжал говорить:
– Древние законы жестоки, некоторые из них можно даже назвать варварскими. Но поскольку твои действия были нецивилизованными и варварскими, то и наказание за них должно быть адекватным.
Белу Моулаю не дали произнести последнего слова перед казнью. Драгуны выбили ему зубы молотом, а потом засунули ему в рот большие клещи. Моулай отчаянно сопротивлялся, но в глазах его была ненависть, а не страх. Клещами палачи вырвали у приговоренного язык и бросили окровавленный комок плоти в толпу рабов.
Потом топорами с алмазным напылением они отрубили преступнику руки и также швырнули их в отпрянувшую толпу. Из культей в воздух длинными фонтанами хлынула алая кровь. Раскаленными железными штырями палачи выжгли ему глаза. Только в этот момент Моулай застонал от боли, но нашел в себе силы подавить стон.
Ослепленный Моулай не знал, что делали дальше заплечных дел мастера до тех пор, пока они не накинули ему на шею петлю и не подвели его к особого рода виселице. Петля медленно затягивалась вокруг его шеи, сдавливая трахею, но не ломая позвонки. Моулай мучительно умирал от удушья, но было ясно, что, несмотря на свое положение и состояние, он был готов продолжать сопротивление, если бы у него появилась для этого хоть малейшая возможность.
Исмаила вырвало. Несколько мальчиков, рыдая, упали на колени. Алиид стиснул зубы, удерживая рвущийся из груди крик.
После казни Норма Ценва чувствовала в груди холодный ком. Она едва могла отвечать Хольцману, который с мрачным видом стоял рядом в своем лучшем белом костюме.
– Он сам навлек на себя такое жестокое наказание, разве нет? – говорил он. – Мы всегда хорошо обращались со своими рабами. Зачем Моулай замыслил злодейство против нас, почему хотел помешать войне с мыслящими машинами?
Глаза ученого горели, ноздри раздувались от праведного гнева. Он посмотрел на стоявшую рядом с ним маленькую женщину.
– Ну а теперь нам пора возвращаться к работе. Думаю, что рабы теперь будут вести себя по-другому.
В ответ Норма лишь отрицательно покачала головой:
– Репрессии по сути своей не мудры.
Она еще раз с ужасом посмотрела на содрогавшееся в агонии обезображенное тело, висевшее в петле под перекладиной виселицы.
– Лорд Бладд преуспел только в том, что сделал из этого человека мученика. Боюсь, что это еще не конец истории.
* * *
Машины обладают свойствами, которых никогда не будет у людей – бесконечным терпением и долговечностью, помогающей реализовать это терпение.
Файл из архива Омниуса
Хотя Эразм мобилизовал всех своих охранных роботов на защиту виллы, он понимал, что это только небольшая отсрочка. Страсть и натиск рабов удивили его, превзойдя все его самые смелые прогнозы.
Люди способны до бесконечности удивлять самый рациональный ум.
Рабы из грязных бараков были освобождены их братьями хретгирами и влились в ряды разъяренных повстанцев. Бунт распространился на столицу и другие города Земли. Вилла окружена и, несомненно, должна скоро пасть.
Опыты приводят иногда к неожиданным результатам.
Приняв свой самый устрашающий вид, разработанный специально для того, чтобы вызывать у людей кошмары, Эразм вышел на высокий балкон, с которого он сбросил ребенка. Его маска была сейчас похожа на выражение морд страшных чудищ, украшавших фасад виллы, но аналитический механический разум продолжал обрабатывать и оценивать поступавшую информацию. Не сделал ли он ошибку, убив маленького ребенка? Кто мог подумать, что такая банальная мелочь, как его смерть, приведет к такому беспорядку?
Я неправильно просчитал их реакцию.
Толпа внизу осыпала его проклятиями, некоторые рабы стреляли по балкону из легкого стрелкового оружия. Впрочем, этот огонь не приносил никакого вреда. Хуже было то, что некоторые из людей, вооружившись примитивным тараном, принялись ломать металлические ворота, и роботы охраны сдерживали этот натиск уже из последних сил и скоро, видимо, сдадутся. Если мятежники ворвутся на виллу, то они – и в этом не могло быть никаких сомнений – уничтожат Эразма, так же как они убили Аякса и раздавили бесчисленное множество роботов и неокимеков. Эразм – их первая и главная цель.
В гуще толпы стоял суровый человек, явный харизматический лидер, который зажигал толпу своими речами. Лидер размахивал руками, страстно что-то говорил и, по всей видимости, оказывал на людей гипнотическое влияние. Когда он что-то кричал Эразму, толпа начинала вторить ему неистовым ревом.
После недолгой задержки робот обработал эту информацию и установил, что этот лидер – один из объектов его эксперимента по выявлению человеческой лояльности. Иблис Гинджо. По цепям искусственного мозга Эразма потекли импульсы. Он оценивал итог и устанавливал новые ассоциации.
Иблис был начальником строительной команды, одним из довольных жизнью доверенных людей. Однако он без колебаний поддержал мятеж, возможно даже, что он и стал его вдохновителем и организатором. Возможно, что своими смутными и неясными призывами к бунту Эразм сам спровоцировал такой поворот событий, гальванизировал начальника команды, и тот превратился в вождя восставших рабов. Но Эразм не ожидал такого монументального, такого неукротимого ответа людей.
Как бы то ни было, но Эразм отстоял свою правоту. Рядом с ним, на балконе, вился один из жучков всемирного разума. Независимый робот не счел нужным скрывать свое самодовольство.
– Омниус, все произошло именно так, как я предсказал. Даже наиболее доверенные люди в конце концов обратятся против тебя.
– Итак, значит, ты выиграл пари, – произнес в ответ Омниус. – И это очень и очень печально.
Эразм просканировал своими оптическими сенсорами пожары, полыхавшие в городе. Если бы у него была возможность объективно взглянуть на мятеж, то это стало бы захватывающим исследованием человеческой природы. Психология групп в условиях всеобщего потрясения всегда интересовала Эразма, хотя такое изучение было скорее всего очень опасным.
– Да, это, конечно, весьма печально.
Ворота виллы наконец не устояли перед ударами тарана и раскрылись. Иблис рукой указал на них своим фанатикам, и толпа, как приливная морская волна, затопила роботов охраны, сметая их со своего пути.
Эразм понял, что пора уходить.
Зная ценность своих независимых мыслей и построений, робот не хотел, чтобы его уничтожили. Он представлял собой индивидуальность, гордую своими личными достижениями, возможно, у него была даже бессмертная душа. Он хотел продолжить свою работу, обобщить уроки, извлеченные им из этого миленького бунта.
Но для этого надо было немедленно бежать.
Рев толпы с каждой секундой становился все громче и громче. Было слышно, как рабы разрушают его красивый и уютный дом. У него было еще достаточно времени, чтобы спуститься на потайном лифте в подземный уровень, откуда шел скрытый подземный ход к близлежащим холмам, откуда можно было выйти прямо на берег моря.
