— Здорово, — высказался Перф. — Я уж думал, у меня уши от холода отвалятся.
Патун приказал всем остановиться. Младшие инструкторы выстроились шеренгой позади, словно преграждая путь к отступлению.
А ведь они так ничего и не поняли… Патун понимает — а эти… ничуть, ни капельки!
Пилигримы нервно переминались с ноги на ногу. Они стояли на гребне особенно высокой дюны возле наружного края фундамента Кальпы.
Внезапно мерцание словно прыгнуло к ним и выгнулось, будто хотело оттолкнуть разведчиков. Задние Высоканы вскинули посохи, Патун наклонился вперед.
— Ждите, — скомандовал он. — Не пытайтесь куда-то идти. Ворота найдут вас сами.
Кхрен оглянулся на Тиадбу. За позолоченным щитком гермошлема виднелось его спокойное, отрешенное лицо.
— Стойте на месте, — еще раз предупредил Патун.
Разведчики неуютно поежились внутри скафандров, словно ожидая появления некоей голодной твари.
Мерцание не шевельнулось, однако каким-то образом возникло у них за спиной. Они миновали ворота, не сделав ни шага. Перед путепроходцами простирались новые мили неровного грунта, а вдали виднелась стена с колоссальными башнями: Защитники.
Последний, внешний рубеж генераторов реальности.
За высокими, зыбкими формами лежало Средиземье, зона лжи. Тиадба вскинула лицо. Они вышли из-под темного свода. Над головами вздыбилось небо.
Открытое небо.
Ей показалось, что перед ней упал бесконечный занавес из беспокойных цветных пятен, которые невозможно ни узнать, ни принять — а может, у этого неба вообще нет цвета и движения? Зрение внезапно расфокусировалось. Небо творило с глазами что-то незнакомое, непонятное.
— Не пытайтесь увидеть все сразу, — предупредил Патун, — даже через гермошлемы. Посмотрите вниз, закройте веки, если станет больно.
Да, глаза действительно заболели — словно хотели опрокинуться в глазницах и посмотреть сквозь затылок, — но Тиадба не глядела себе под ноги, да и жмуриться тоже не стала. Слишком долго ждала она эту минуту. Девушка повернулась на пятках и взглянула вверх, вдоль громадного овального бока первого биона, затем влево и вправо, пытаясь впитать зрелище двух соседних, почти столь же громадных, темных форм — но треснувших, рассеченных посредине — полуразрушенных.
Кальпа… Вернее, ее останки.
Что-то новое появилось над первым бионом: извилистая лента болезненного огня, красного и пурпурного одновременно, отгородившегося черной, всепоглощающей пустотой, без мысли и жизни. Тиадба невольно приоткрыла рот, дыхание сбилось. Мгновенно и очевидно стало ясно, что зрелище это попросту ошибочное — настолько странное, что даже не вызывало страха.
— Это и есть солнце! — спросила она.
— Смотря что вкладывать в это понятие, — ответил Патун. Высокан не отрывал взгляда от грунта. — Никакого сомнения, что это не то солнце, которые мы сделали.
Тиадба задала второй вопрос — от имени своего визитера:
— Где звезды?
— Их давно уже нет, — сказал Патун.
Всю жизнь Тиадбу и ее соплеменников защищал теплый, ограничивающий свет неботолка, почти не отклоняющийся от приятного, успокоительного цикла бодрствования и сна — но теперь этому пришел конец. То, что лежало за стенами и над городом, было величественным, жестоким, эволюционирующим, производящим не свет, а нечто, которое гермошлемы должны были преобразовывать, транслировать, чтобы получился хоть какой-то смысл.
Хаос.
— Надо подождать, — предупредил Патун, не поднимая глаз. Тиадба понятия не имела, чего еще можно ждать. Неужели дела могут пойти еще более странным — и опасным — образом?
Что-то спикировало вниз, хотя они до сих пор находились в пределах границы реальности, — спикировало и попыталось небрежно смахнуть их в сторону, как буквожуков со столешницы. Четверо пилигримов, вскрикнув, упали и покатились по склону неглубокого ущелья между дюнами, пытаясь спрятаться. Кхрен и Нико рухнули на колени и судорожно обняли землю. Одна лишь Тиадба осталась возле старшего инструктора — единственная из всех, кто держал лицо вскинутым.
Небо — или то, что некогда было небом, — казалось, знало, что за ним наблюдают. Оно хотело залезть девушке в глазницы, пробуравить мозг, извратить все, что определяло ее как человека — как наблюдателя, как мыслителя, как самостоятельное и независимое существо.
Оно отказывается быть понятым — и уж конечно, никогда не позволит себя подчинить.
Тиадба медленно опустила взгляд на неровный, изломанный грунт, затем моргнула, на этот раз намеренно. Каким-то образом она переборола то, что лежало над Кальпой, заставила его остановиться.
Патун с новым уважением взглянул на молодую самку. Он испытывал некоторое — небольшое, впрочем, — удовлетворение от текущего затруднительного положения, в которое попали его разведчики, а также чисто профессиональный интерес к восстановлению их психического равновесия.
— Это только начало, — сказал он. — Ничто не может подготовить вас заранее. Ничто и никто.
Они приблизились к внешнему кольцу генераторов — высоких, узких монументов, медленно колеблющихся по периметру города. Внутри этих обелисков различались неясные формы, чье неторопливое движение словно отзывалось на действие неких внешних сил.
Между генераторами лежали участки дымчатых теней, запутавшихся в лабиринте низких стенок — едва ли по колено разведчикам. Глядя на них, Тиадба не могла поверить, что эти стены действительно способны защитить от вторжения.
Патун и его помощники составили эскорт девятке пилигримов на последнем участке до внутренней стены. Здесь, в шестидесяти милях от учебного лагеря, дистанция еще что-то значила.
Они научились держать взгляд на темно-серой линии горизонта и без нужды не поднимать глаза выше. Патун шел впереди по твердой поверхности, изрезанной трещинами и шрамами; из-под подошв поднимались клубы тончайшей пыли, оседавшей крошечными дюнами. Вездесущая пыль покрывала древний фундамент подобно пеплу — возможно, это и был настоящий пепел.
— В свое время в Кальпе насчитывалось семь бионов; двенадцать городов на Земле в целом, — сообщил Патун. Голос его ясно и отчетливо звучал в их шлемах. — Генераторы реальности миллионы лет защищали бионы. Затем пришла война. Хаос этим воспользовался, и теперь осталось только три биона — вскоре их будет только два, или даже один. Эту историю вы найдете в своих книгах. Повествование о том, как сражались между собой Асуры, Девы и Эйдолоны, и о том, как города были принесены в жертву их богоподобной глупости.
— Что такое «бог»? — спросил Кхрен.
Нико, Шевель и Денборд шли слева от Тиадбы, а Кхрен и Махт — справа. Перф же, как всегда, тащился позади вместе с Фринной и Херцей.
Никто не ответил.
