Оборванные провода ЛЭП тянулись за ней, извивались и хлестали по сторонам, затем вновь вытягивались напряженной струной. Некоторые из них взмыли вверх, но обмякли — и упали на грунт подобно кускам ненужной лески.
Воронка затягивалась. Из перевернутого ведра небес на Джека обрушился водопад, сбил наземь, притиснул голову к асфальту, пока ему не показалось, что он вот-вот захлебнется.
И тут все кончилось.
Грянул неестественный покой. Любое движение давалось с трудом — через боль.
Он сморгнул грязные капли с ресниц.
Ливень, гроза, дикость — все будто смахнуло. На секунду — глубокая тишина. Ничего, кроме мягкого шипения пара, — и еще странный свет: со зловещим потрескиванием и шуршанием, будто мнут целлофан.
Машина потерпела аварию в жилом квартале. Старые домишки, аккуратные и опрятные, бежали вверх по отлогому холму, увенчанному водокачкой. Впрочем, домишкам тоже досталось: они почернели — не сгорели, а просто-напросто превратились в некую черную, стекловидную массу, вроде обсидиана. Что касается водокачки, то вода била из всех ее швов. Проезжая часть утыкана глянцево-черными шипами высотой по колено. Пока Джек стоял у бордюра и разглядывал эту картину, новые шипы вылезли из асфальта, чудом не задев его ноги. Под напором снизу машину сдвинуло вбок; пара шипов проткнула покрышки.
Воздух сверкал при полном отсутствии цвета — и смысла. Отовсюду несло гарью, как, впрочем, и от Джека — опалило ледяным огнем безвременья.
Из машины донеслась возня. Хриплые возгласы Главка перемежались сиплыми вдохами. Звуки постепенно переросли в жуткий, непрерывный вой.
А затем — ничего.
Куда бы ни взглянул Джек, все мучило его глаза, его мозг. Шейные мышцы судорожно набрякли, борясь друг с другом, решая, куда он может, а куда не может смотреть. Джек попробовал приподнять руки. Работают.
Несмотря на страх, он вновь огляделся.
Небывалые цвета потихоньку заполняли щели пространства, напоминавшего книжку-раскраску. Смрад, между тем, остался на месте. Водокачка булькала, словно полоскала больное горло, изливаясь последними тоннами воды. Шипы плавились, уходя обратно в асфальт.
По переполненным канавам хлестали ливневые стоки.
Домишки понемногу возвращали себе прежний, более или менее нормальный облик.
Потирая ноющее плечо, осторожно ступая на потянутую лодыжку, Джек доковылял до машины и пригнулся к разбитому лобовому стеклу. Мокрые и уже не способные летать, последние осы Пенелопы ползали по зазубренным осколкам, подергивая брюшками и недовольно зудя. Временами из насекомых вышелушивались мерцающие двойники, чтобы через мгновение слиться вновь.
Джек посмотрел на свои ладони — их заливали те же заикающиеся тени. Произошло нечто колоссальное. Время дрожало задетой струной.
Джек прищурился в глубь мини-фургона. Водительское кресло пусто.
И соседнее тоже.
Некого спасать.
ГЛАВА 51
Эллен вела старенькую «тойоту» Мириам. Агазутта сидела рядом. Фарра устроилась в задней части салона, подле Джинни, которая бездумно рассматривала янтарные четки, раскачивающиеся под зеркалом заднего вида. Они уже вдоль и поперек объехали несколько мокрых улиц в поисках некоего человека — молодого мужчины, как поняла Джинни из куцых реплик, которыми порой обменивались ее спутницы.
Даже сейчас водяные потоки не желали уходить по канавам и изливались со всех возвышенностей и съездов, замедляя ход машины.
Итак, дела в очередной раз пересекли границу между загадочным и неизъяснимо диким. Девушку окружали весьма необычные дамы, к тому же в возрасте. Все они были крайне любознательными в отношении Джинни, хотя сколько бы ни проявляли заботы, сколько бы ни намекали на то, что у них имеется план, ни одна из них — подобно Бидвеллу — не желала отвечать на серьезные вопросы. Слишком много изречений типа «поживем — увидим». К тому же Джинни чувствовала, что привязана к их судьбам, отчего и страдала как загнанный в клетку зверек.
Буря пришла, чтобы поохотиться. Об этом спорили дамы перед въездом на Западный мост. Нет, разумеется, бури такими вещами не занимаются. Или?..
Агазутта оглянулась.
— Что ты чувствуешь? — спросила она.
Джинни покачала головой. Впереди — ничего, только пугающий плотный сгусток нависшей невыразительной пустоты.
— Это вы мне расскажите. Я лично еду за компанию.
Подала голос Эллен:
— Возможно, среди нынешних странных событий числится не только буря. Ты могла бы помочь нам спасти кого-то еще, столь же важного, как и ты сама. Поэтому, Вирджиния — прошу тебя! — скажи нам, что чувствуешь.
— Мы напоминаем тлеющее полено, которое вывалилось из камина, — промямлила Джинни и съехала по спинке как можно ниже, несчастная и испуганная.
Фарра помяла переносицу.
— И впрямь пахнет горелым.
— А вы на самом деле ведьмы? — неожиданно для себя выпалила Джинни.
Агазутта фыркнула.
— Нет, милочка, это просто шутка. Как ты думаешь, будь у нас настоящая власть, допустили бы мы вот такое?
Вмешалась Эллен:
— Если кто и обладает магическими силами, так это, вероятнее всего, ты. Или Бидвелл. Впрочем, не могу сказать, что в последнее время доводилось быть этому свидетелем.
— А его книги? — заметила Фарра.
Агазутта:
— Негодные фальшивки.
— Они древние, — парировала Фарра.
Эллен издала нечто среднее между шипением и презрительным хмыканьем.
— Мы должны ему верить. Иного выбора нет. И мы должны верить Джинни.
— Колючая штучка, — усмехнулась Фарра.
— Ты тоже поначалу была такой. Или забыла уже?
— Черта с два, я всегда такая.
— Вы лесбиянка? — вылетело у Джинни.
Последовал краткий, но ледяной миг тишины.
— Похоже, мы лицезреем случай фундаментального недопонимания, — наконец сказала Фарра. — Эй, кто-нибудь, объясните девчонке.
— В фундаментальной картине вещей это ровным счетом ничего не значит, — твердо заявила Эллен Кроу. — Если не считать меня…
— Вот именно, если не считать ее, — подхватила Агазутта, впрочем, не без горечи.
— …Эта группа приняла обет безбрачия, — закончила Эллен.
— Что объясняет, почему мы так много пьем и читаем эротические романы, — высказалась Фарра.
— А почему вы не приняли такой обет? — спросила Джинни, заинтересованно вытянув шею в сторону Эллен.
— Никакого отношения к чародейству, зато масса общего с рыбной ловлей, — сказала Агазутта. — Нет-нет, не пугайтесь, милочка: как раз Эллен играет роль наживки.
