Нам предстояло тесно сплотиться новыми, непредсказуемыми способами. Мы пошли на это сознательно. Так будет лучше — с этим согласились даже самые заядлые, самые настойчивые спорщики в экипаже, — чем превращаться в ноотиков.
Настал день, когда мы покинули гавани Земли.
Не сыскать тех, кто не слыхал о нашем странствии сквозь миры Спектралей — существ, которые первыми научились подпитывать, пестовать и скрещивать галактики.
Поработив остатки расы Спектралей, Тифон «изучил» их — если здесь годится это слово, — а затем переплавил в стеклоподобные сгустки и залил вязкой, неподатливой бозонной глазурью, что расплылась на миллионы световых лет и медленно растворялась по краям вдоль вогнутой мембраны Хаоса — жуткая кончина бывших властителей космоса, которым Триллениум обязан своим существованием.
Куда менее знакомыми и объяснимыми, даже для нас, непосредственных свидетелей, были энигмахроны, в которых пятимерные фатумы лежали распластанными, напоминая ковер из тонких косточек, раздавленных гниющей плотью пространственно-временного континуума. Даже «Неистовый», при всей своей мощи, был захвачен вихрящимся штормом мертвого будущего; корабль то и дело проваливался в омуты отчаянья и бесконечного повторения, из-за которых у нас на глазах за краткие часы истаяла жизнь четверых наших товарищей — они превратились в немощных стариков, и за ними пришла благословенная смерть, — но их имена оказались позабыты, и мы не смогли оживить их, несмотря на отчаянные попытки воспользоваться знаниями, собранными в памяти корабля, — фатумы путешественников стерлись напрочь, до самой Земли.
Шеняне восприняли свою судьбу со стоическим спокойствием, от которого нас бросало в бешенство. Впрочем, нас тепло встретили в царстве шестидесяти зеленых солнц — мы сбросили с себя мерзостную шелуху Хаоса и заново родились в освежающих муках. В глуби непритязательных каменных залов Последней Школы мы встретили Полибибла — ничем не примечательную фигурку, необычно низкорослую даже по меркам его соплеменников: расы Дев.
Среди шенян за ним закрепилось прозвище «Любопытство-во-Плоти».
Всем своим поведением и историей наши хозяева олицетворяли очистительное, благородное смирение, отказ от исправления ошибок; ежедневно они упрямо следовали гладким курсом знания и уверенности в слепом идиотизме друг друга. Полибибл пробыл среди них миллион лет, наблюдая за их реакцией — вернее, отсутствием таковой, — на приближение бороны Хаоса. Ознакомившись с нашими доводами, он проконсультировался с шенянскими менторами, и те без дальнейших церемоний решили вышвырнуть его вон, ограничившись кратким, загадочным высказыванием. «Ты создашь еще больше ошибок и неразберихи, — заявили они. — Мы не позволим тебе оставаться в Мирах Ожерелья под Изумрудными Солнцами. Все должно было скоро закончиться, однако по твоей милости этого не произойдет. Космос явится вслед за космосом, череда одних проблем сменит другую — в недоступной для мысли последовательности, отныне и во веки веков — коль скоро ты неверно применишь то, чему мы тебя обучили. Быть по сему. Мы вновь допустили ошибку. Совершенство — это смерть. Для нас же это означает добро — но ты отрицаешь нашу чистоту».
Несмотря на горечь разочарования, они позволили Полибиблу оставить при себе то, чего он так жаждал, — их последнее и величайшее открытие: тайну зарождения микрокосма из квантовой пены, финитный и вместе с тем непостижимо огромный набор семян новых вселенных.
— Теперь я могу уйти, — промолвил Полибибл, скупо поклонился и расхохотался в шеняноподобной имитации ликующей скорби.
Странствие провело нас сквозь регионы, на краткий миг приоткрытые волей Тифона, который, словно насмехаясь, задрал подол своей мантии, обнажив срамоту увядшего континуума, по матрице которого были рассеяны звездные системы и цивилизации, что не убрались с его пути. Мириады изувеченных солнц — великое поле, на котором произрастало человечество Триллениума, простиралось во мраке подобно искрам в тлеющих кружевах. Из этих регионов доносились какие-то сигналы, но «Неистовый» не мог их расшифровать, причем когда Полибибл — вопреки нашим многоопытным советам — их проанализировал, то мы в очередной раз узнали, сколь извращенной может быть погибель в Тифоне. Для злосчастных монстров, выживших в зачумленных секторах, корни и законы бывшего мироздания по-прежнему казались непротиворечивыми. Они до сих пор верили, что их ждет будущее, и категорически настаивали на том, что подлинными чудовищами являемся мы — а посему заслуживаем уничтожения на месте и безо всякой жалости.
Не исключено.
Мы сомневались во всем.
Наши флексураторные двигатели работали с перебоями — Хаос понемногу выгрызал последнюю технологию, которой можно было воспользоваться, чтобы обратный путь к Земле не занял вечность. Полибибл применил всю шенянскую мудрость, и мы продолжили странствие в пузыре мечты, выдавленной из некротической плоти космоса — бросая дерзкий вызов хищническим лоскутам, которые пытались нас обвить, порождая безумие и мутации даже в нашей тесно сплоченной команде: мы своими руками убили девятерых товарищей…
Дикий коридор пути, хлещущий подобно кнуту… последняя метрика старого космоса, сдавленная в истончавшуюся жилу…
Мы оставили всю надежду.
Я погрузился во мрак, живший внутри, — разбитый наголову, искалеченный душой.
Однако Полибибл, благодаря настойчивым, внешне малопримечательным усилиям, стал нашим спасителем. Его неустанная забота об израненном корабле позволила нам вынырнуть из пучины. «Неистовый» несся по чистому пространству, и мы впервые за долгие годы очнулись куда бодрее и разумнее, окруженные мерно гудевшими, привычными внутренностями звездолета.
Мы приближались к Солнцу.
Вызволенный нами Полибибл-Дева, в свою очередь спасший нас, отметил кончину расы Шен — его руководителей и менторов. Мы вняли его словам, хотя они мало что значили для нас в тот момент, и даже, казалось, противоречили тому, что мы узнали ранее.
— Они не смирятся перед Тифоном, — разъяснял он. — Но и самоубийство тоже не совершат. Они реверсируют свой эпигенез и вернутся в те библиотеки, откуда взялись в первую очередь, чтобы их никогда уже не смог извлечь какой бы то ни было разум — как в этом, так и в любом последующем космосе. Ибо они заключили пакт со служанкой творения, которая согласовывает все и вся.
Возможно, он имел в виду скорее себя, нежели расу своих учителей. Злосчастные шеняне!
Засим Полибибл погрузился в медитативно созерцание, а мы проникли через последние открытые врата в нашу наследственную систему, возвращаясь в порты древней Земли — скорбя и оплакивая погибших товарищей — тех, кого смогли вспомнить.
Тиадба захлопнула книгу и сунула ее обратно в набедренный карман.
— Это ведь опять Сангмер рассказывает? — спросила Фринна. — Он почему-то не упомянул про девушку на серебристом берегу.
— Может, она является частью тайны, — заметил Махт. — Может, она-то и есть та самая служанка.
— Нет, она стала его женой, — возразила Херца.
