– М-м-да, – задумчиво протянул Полифем. – Вот как, значит, теперь люди живут… Дома – роют! Почему же вы раньше не приходили сюда? Здесь прожить гораздо легче – горы задерживают облака, зараженные пылью, подземные воды чисты, горячие источники прогревают землю и воздух. Да и живности много. Надо было давно перебраться всем вашим городом в мою долину. Места хватит на всех.
Улисс покачал головой:
– Раньше сюда было не пройти. У западного конца ущелье перегорожено стеной. Я пробовал искать там другие дороги, но ничего не нашел, – кругом такие скалы, что на них глядеть страшно. Единственный путь – через щель в стене, она появилась недавно, год или два назад, там до сих пор камни осыпаются.
– Ах, вот что! – сказал Полифем. – Любопытно. Действительно, несколько лет назад случилось сильное землетрясение. На минуту у меня даже погас свет, я ужасно испугался, подумал, что испортились атомные генераторы, но все обошлось, просто во время толчка сработали предохранители. Землетрясение казалось мне тогда грозным предупреждением, а оказывается, это было светлое знамение! Срок искупления истек, и двери моей тюрьмы отворились, чтобы впустить избавителя. И после этого ты еще сомневаешься, несчастный, в могуществе Сидящего На Престоле! Стыдись!
Улисс невольно улыбнулся. Он чувствовал радость в голосе Полифема, добродушие в его взгляде и не обращал особого внимания на упреки. Не то от тепла, которое окружало его весь день, не то от сознания надежности этого убежища, почти забытого чувства безопасности, Улисс ощутил вдруг усталость. Приятную усталость человека, справившегося с трудной работой.
Он присел на деревянный ящик у стола и сонными глазами смотрел на Полифема, восторженно сыпавшего непонятными словами:
– Эх, нам бы только с монитором разделаться! Мы бы тут такую жизнь организовали! Город ваш сюда переселили бы, антенны бы починили, связались бы с миром. Людей-то много еще на земле, да как добраться до них через все эти мертвые пространства, где их искать? Ну, да это второй вопрос. Главное – связаться, а там что-нибудь придумаем. Может быть, у кого-нибудь даже самолеты остались… – Не переставая говорить, он нажал кнопку на столе, и стрелка, подошедшая уже к последним делениям шкалы, снова отпрыгнула в ее начало.
– Здесь тоже есть кое-какая техника, – продолжал он, – испорчена только сильно. Если ее наладить да починить старую дорогу, можно будет разъезжать… Ты слышишь? Эй, парень! Что с тобой?
Комната вдруг поплыла перед глазами Улисса, неудержимая тошнота подступила к горлу. Он попытался ухватиться за край стола, но только беспомощно шарил руками в пустоте. Пол закачался, быстро приближаясь, и больно ударил прямо в лицо.
…Улисс очнулся от нестерпимой горечи во рту и открыл глаза. Он лежал на полу, Полифем, стоя на коленях рядом, по капле вливал ему в рот какую-то жидкость из темного пузырька.
– Ты что это, парень? – взволнованно говорил он, приподнимая одной рукой голову Улисса. – Где это тебя угораздило дозу схватить? Осторожней надо с такими вещами!
Ужасно болели глаза, клочья черной пелены медленно кружились по комнате, застилая свет. Кожа на лице и руках горела огнем. Совсем как у Ксаны, подумал вдруг Улисс. Она точно так же чувствовала себя в первые дни после падения в реку. Только ожоги были у нее по всему телу… Снова подкатила тошнота. Улисс скорчился на полу и закашлялся, давясь рвотой. А вот этого у нее не было, отрешенно думал он. У кого-то другого было. Совсем недавно. У кого же? И куда он потом делся? Ах, да, Псан-добытчик и его сыновья! Все то же самое… Только ведь они не прожили и суток…
И вдруг он понял, свирепень! Ну, конечно, он напугал зверя огнем и грохотом страшной машины, а тот в ответ поразил его своим невидимым ядом. «Когда надоест жить, – поучал Дед, – кинь копье в свирепня». Улисс застонал. Это смерть. Он с трудом поднялся, и снова сел на ящик у стола, и, закрыв лицо руками, чтобы свет не резал так нестерпимо глаза, сказал Полифему:
– Иди к своему монитору. Я все понял, буду нажимать кнопку, когда нужно. Только торопись, мне недолго… осталось.
Полифем не ответил. Улисс поднял голову. В комнате никого не было. Где же он? Неужели этому столетнему дураку не ясно, как дорого сейчас время? Ведь тот, кого ему послал нарисованный на картинке Бог, скоро умрет!
В коридоре раздались шаги, и в комнату вошел Полифем с черной коробкой в руках.
– Сейчас, сейчас, потерпи! – сказал он Улиссу и, поставив коробку на стол, принялся перебирать в ней разные склянки и блестящие металлические детали.
– Скорее иди к монитору, – снова заговорил Улисс, тяжело дыша, – скорее, пока я еще могу нажимать кнопку. У нас осталось мало времени, понимаешь? Мне скоро конец, свирепень отравил меня. Свирепень… Такой зверь…
– Да, да, – отвечал Полифем, не слушая, – сейчас все будет хорошо, сейчас…
Улисс вздрогнул, что-то острое вдруг впилось ему в руку.
– Ничего, ничего, – повторял Полифем, – это просто укол. Будет немного кружиться голова, но ты не пугайся. Ложись-ка вот сюда, на постель.
Улисс поднялся, но вдруг почувствовал, что у него отнимаются руки и ноги. «Поздно, – подумал он, – я умираю». И как подкошенный рухнул на кучу тряпья у стены.
Уже который день он идет вдоль отвесной стены Предельных Гор, смотрит, не отрываясь, на зарево, разгорающееся над ним, и никак не может понять, почему оно не зеленое, как всегда, а красное. Там, за стеной, новые земли, это он знает точно, но попасть туда невозможно, потому что в стене нет ни единой щелочки, в которую можно было бы пролезть или хотя бы зацепиться и подняться наверх. Стена нависает над ним и мерно колышется в такт отдаленному рокоту, идущему из глубины гор.
Нет, это не горы, это свирепень развалился на дороге в новые земли и спит. И пока он не проснется, туда не попасть, а когда проснется, всем землям придет конец – и новым, и старым, и не будет никаких…
Но что это? На вершине стены появляется яркая оранжевая искра и быстро растет! Это люди забрались на тушу спящего свирепня и подают сигнал! Они развели там костер и все подкладывают, подкладывают в него дрова, огонь разрастается, ширится, набухает…
И вдруг раздается страшный грохот – проснулся свирепень. Разгневанный зверь поднимается на ноги, и огонь, сорвавшись с его спины, падает на землю тяжелой каплей смертельного яда…
Улисс проснулся. Он лежал на постели Полифема все в той же комнате. Стена, возвышавшаяся во сне слева, оказалась боковой стенкой деревянного ящика, на котором стоял большой стеклянный сосуд с водой, а рядом – светильник, прикрытый красным колпаком. Через край сосуда свешивался кончик тряпки, и на нем, медленно набухая, разгоралась оранжевым светом капля воды. Вот сейчас она сорвется и упадет. Улисс зажмурился.
Что-то не так, подумал он. Ничего этого не должно быть – ни комнаты, ни красного света, ни водяных капель, – все это стало невозможным после того, что случилось. А что, в самом деле, случилось? Надо бы вспомнить… Скверное что-то. Такое, что хуже некуда. Удивительно! Осталось воспоминание о безнадежном каком-то отчаянии, а вот отчего оно, Улисс забыл. Ксана? Нет, не то. Вернее, Ксана тоже, но она далеко, о ней ничего не известно… Свирепень! Да, он перегородил своей тушей проход в новые земли… Нет, это был сон. И все-таки свирепень. Его невидимый яд. Кого-то он этим ядом убил. Кого?
