Не успев войти, Джинни почувствовала, что здесь что-то не так. В большом зале царила гнетущая атмосфера, словно его окутала темная туча. Огонь в камине и свечи едва горели, и тишина казалась надрывной. Немногочисленные слуги передвигались молча, бесшумно, опустив головы и избегая ее взгляда.
Ожидание показалось Джинни бесконечным. Сердце ее отчаянно колотилось. Дункан так сильно разозлился на нее и не сомневался в ее предательстве… но, может быть, он одумался? Понял ли, что Джинни никогда не смогла бы предать его? Девушка взволнованно закусила губу. Выслушает ли он ее?
Ей не терпелось поскорее увидеть Дункана.
Наконец послышались шаги. Сердце Джинни едва не выскочило из груди, но она тут же сообразила, что они слишком легки для мужчины.
В тускло освещенное помещение вошла юная девушка, изящная и невысокая, с такими светлыми волосами, что они казались белыми. Джинни хватило единственного взгляда на ее бледное лицо, чтобы понять, кто это. Элизабет Кэмпбелл выдавали глаза — такие же ясные и синие, как у брата.
Сестра Дункана была на несколько лет младше Джинни — вероятно, ей было не больше шестнадцати, но серьезное лицо делало ее значительно старше. Черное платье лишь подчеркивало бледность кожи девушки.
Внезапно Джинни поняла, в чем причина такой мрачной одежды и гнетущей атмосферы этого замка. Траур. Могла бы догадаться раньше. Дункан говорил, что их отец ранен. На глаза навернулись слезы, а сердце рванулось к нему. Бедный Дункан! Как ему, должно быть, тяжело. Вероятно, поэтому он и не приехал за ней.
Элизабет тоже внимательно рассматривала Джинни, потом учтиво наклонила голову, здороваясь.
— Мистрис Грант. — Девушка молчала долго, держа голову гордо, как подобало бы королеве, и это тревожило. В этом она очень походила на своего брата. Кажется, весь их клан полон осознания собственного достоинства. — Вас, безусловно, нельзя упрекнуть в недостатке мужества, раз уж вы решились показаться здесь.
Щеки Джинни запылали от стыда за ту роль, которую ее отец сыграл в их трагедии.
— Должно быть, вы Элизабет. Ваш брат говорил о вас. Упоминание о Дункане подействовало на девушку как удар. На какой-то миг лицо Элизабет утратило строгое выражение, и Джинни увидела очень юную девушку, которая глубоко страдала.
— Простите, что я появилась у вас вот так, без предупреждения. И в такое тяжелое время, — неуверенно продолжала Джинни. — Я знаю, должно быть, вы вините меня за то, что сделал мой отец…
— Тут дело не только в вашем отце. — В синих глазах Элизабет запылали гневные искры. — Насколько мне известно, вы тоже сыграли в этом весьма значительную роль.
Джинни замотала головой:
— Клянусь, я не имею к этому никакого отношения! То, в чем меня обвиняет ваш брат, неправда. Я бы никогда не предала его. — Элизабет ее слова не тронули. — Прошу вас, мне очень нужно увидеть Дункана. Я бы не приехала сюда, если бы не крайняя необходимость. У меня есть все основания полагать, что он здесь.
В глазах Элизабет мелькнула боль.
— Боюсь, вас ввели в заблуждение. Моего брата здесь нет. Джинни охватила паника. Она должна его найти, времени осталось совсем мало!
— Пожалуйста, вы должны мне сказать, где он! Мне необходимо его увидеть!
Ее отчаянная мольба не подействовала. Элизабет усмехнулась:
— Чтобы завершить то, что начали? Благодарю, но мне совершенно не хочется увидеть своего брата на виселице. Ужасно было похоронить в один год и отца, и мать, так что я не хочу потерять еще и брата.
Джинни побелела.
— О чем выговорите?
— Благодаря вашим стараниям Дункана осудили за измену. — Элизабет в двух словах рассказала, как написанная Джинни записка обернулась против Дункана и как в его вещах нашли золото.
Джинни была потрясена. Он что-то говорил про петлю, затягивающуюся на его шее, но она не думала… Вот в этом-то все и дело: она не думала.
— Наверняка никто не может всерьез поверить, что Дункан предал свой клан. Благородство — главная черта его натуры. Он никогда не совершил бы ничего бесчестного! Это не он. Он всегда делает только то, что правильно и справедливо, всегда!
Ее страстные слова наконец-то несколько смягчили гнев Элизабет. Лицо девушки исказилось, в ясных синих глазах заблестели слезы.
— Вы не сможете с ним повидаться. Слишком поздно. Он уехал.
Сердце Джинни остановилось, а в груди все так сжалось, что она не могла вздохнуть.
— Уехал? — эхом повторила она чуть громче, чем шепотом.
Элизабет кивнула, и слезы потекли по ее бледным щекам.
— Две недели назад. Сразу после смерти отца. Я даже не сумела попрощаться с ним, — всхлипнула она, и слезы потекли еще сильнее.
«Боже мой! Он меня бросил…» Горло перехватило, Джинни не могла дышать.
Она была готова рискнуть ради него всем, а он покинул ее, не сказав ни единого слова. Как он мог так поступить с ней? С ними?
— Куда? — бесцветным голосом спросила Джинни.
— В Ирландию. Во всяком случае, именно так он сказал Колину.
— Понятно. — Голос ее звучал на удивление спокойно, но тело била неудержимая дрожь. Джинни казалась себе стеклом, готовым разбиться.
— Он вам в самом деле нравился? — спросила Элизабет, не скрывая своего изумления.
— Я любила его, — бесстрастно ответила Джинни. К несчастью, ее чувство осталось безответным. И теперь ей придется расплачиваться за свою ошибку.
— Может быть, вам следовало об этом подумать, прежде чем вы его предали.
— Я не… — Джинни замолчала, глядя в ярко-синие глаза, так похожие на глаза ее брата. Это не важно. Девушка ей все равно не поверит.
— Думаю, вам лучше уйти, пока вас не увидел кто-нибудь еще.
Джинни кивнула. У нее нет больше причин оставаться здесь.
Через несколько минут Джинни покинула Каслсуин, оставив позади все свои мечты о любви и счастье.
«Какая я дура! Я ничему не научилась на ошибках своей матери».
Но она не позволит Дункану сломать ее. Сейчас имеет значение только одно — жизнь ребенка, которого она носит. Причина, по которой она так отчаянно пыталась найти Дункана. Она сделает все, что угодно, лишь бы уберечь ребенка от скандала, который навлекла на них обоих собственной необузданностью.
Глава 10
Десять лет спустя
Она его в самом деле подстрелила.
Дункан засмеялся бы, но сил хватило только на гримасу. Величайший воин Ирландии пересек континент, чтобы его подстрелила девушка, причем голая. Надо полагать, в этом заключена изрядная доля иронии, но сейчас ему слишком больно, чтобы оценить юмор в полной мере.
Неужели он в самом деле думал, что сумеет уговорить ее помочь? Что она захочет загладить тот кошмар, который произошел с ним по ее вине столько лет назад? Да, у него оставался лучик надежды.
