— Хорошее имя, — сказал Эрик.
«Имя моего отца». Многие островитяне чтили своих вождей, называя детей их именами. После долгих лет правления Макдугаллов этот жест глубоко тронул его.
Элли наблюдала за ним с задумчивым видом.
— Вы какой-то другой, — наконец сказала она. — Я никогда не видела вас без доспехов.
Эрик в жизни не страдал застенчивостью, но под пристальным взглядом ее ореховых глаз, который, казалось, ничего не упускал, ему стало как-то не по себе. Он вымылся и сменил тунику — перед заплывом он натер все тело тюленьим жиром.
— Увы, сегодня никаких походов за золотом или ради спасения невинных дев, — сказал он с усмешкой. — Даже у пиратов время от времени выдается свободный вечер.
Один уголок ее губ приподнялся. «Началось», — подумал он.
Элли подошла на несколько шагов ближе, а затем, к его изумлению, протянула руку к рукаву его темно-красной шелковой туники и пощупала ткань, потерев между пальцами.
— Очень красивая, — с восхищением сказала она.
На мгновение ее лицо в свете пламени очага тоже показалось ему необычайно прекрасным. Эрик ощутил странное стеснение в груди, словно туника внезапно стала ему узка.
— Вышивка просто изумительна.
— Моя сестра сшила ее для меня, — сказал он неожиданно охрипшим голосом.
— У вас есть сестра?
— Не одна, пять.
— Младше вас?
— Все старше, — ответил он, покачав головой.
— Братья?
— Только я.
— Ага, — сказала она, кивая головой, словно внезапно поняла что-то.
Тон ее голоса ему не понравился.
— А что?
— Ничего. — Элли пожала плечами. — Просто это многое объясняет.
Прежде чем он сообразил, что на это ответить, она снова ошеломила его, протянув руку и ухватив локон у него на виске. Он с силой втянул в себя воздух — тело его напряглось при ее прикосновении.
Женщины дотрагивались до него постоянно. Обычно он этого просто не замечал. Но сейчас он заметил. Все его тело отреагировало на это. Боже, у него перехватило дыхание. Жар охватил чресла, пульс участился.
Не догадываясь о буре чувств, которую она пробудила в нем, Элли беззаботно сказала:
— Вы так коротко стрижете волосы. Я думала, горцы предпочитают длинные волосы и бороды, как у ваших предков — викингов.
Эрик рассмеялся:
— Кое-кто предпочитает. — Он потер подбородок. — А ты как на это смотришь?
Элли закатила глаза, не догадываясь, что он спросил серьезно.
— Вам придется здорово постараться, если ожидаете от меня комплиментов. По моим наблюдениям, вы уже выслушали их столько, что большинству людей не доведется услышать за всю свою жизнь.
Эрик усмехнулся. Она была права. Но почему-то ему хотелось узнать ее мнение, и он спросил:
— А как ты попала в дом графа? Ты слишком молода для няни.
Элли опустила глаза.
— Моя мама. — Голос ее зазвучал глуше. — Я приняла ее обязанности, когда… ее не стало.
— Мне очень жаль, девочка. И давно?
Плечи ее задрожали, и у него возникло желание крепко обнять ее и утешить. И это желание встревожило его гораздо сильнее, чем вожделение, которое он испытывал мгновение назад.
— Три года назад, в мае. — Она взглянула ему в глаза, и что-то у него в груди сжалось. — Лихорадка.
Эрик кивнул, ничем не выдав, какая буря поднялась у него в душе.
Он испытал огромное облегчение, когда девушка отвела взгляд, и в голове у него прояснилось.
— Рэнд… — Эрик осекся. Проклятие, он поверить не мог, что едва не проговорился. — Томас поправляется?
Элли кивнула.
— Пока еще он ест плохо, но через несколько дней наверняка уже будет на ногах.
— Это меня радует.
И в самом деле, прекрасная новость. Не хотелось бы заявиться на Ратлин с больным племянником Брюса на борту.
— Он хотел уже сегодня присоединиться к вам в лагере, но Мег пригрозила связать его, если он попытается встать.
— Это было бы бесполезно, — холодно сказал Эрик и был удивлен, когда, вместо того чтобы отчитать его, Элли рассмеялась.
Их глаза встретились на мгновение, и он отвел взгляд, безотчетно избегая этих отношений тесной близости и взаимопонимания.
Он ступил на незнакомую почву. Ему еще не доводилось вести таких доверительных разговоров, как этот. Он развлекал. Заставлял людей смеяться. Этого от него и ждали. Все. Кроме нее.
К счастью, Мег выбрала именно этот момент, чтобы вернуться, и разрушила странную тайную связь, возникшую между ними. С Мег он снова обрел уверенность. Задушевные разговоры не для него. Остаток вечера Эрик развлекал дам — и Рэндольфа, когда тот проснулся, — забавными историями из своего арсенала приключений в открытом море.
Даже Элли, судя по всему, неплохо провела время. Но раз или два он ловил на себе изучающий взгляд ее проницательных глаз, видевших, казалось, гораздо больше, чем ему бы хотелось. И у него возникло чувство, что он несколько ее разочаровал.
Глава 9
Замок Финлагган, остров Айлей
— Господи, да где же он? — Роберт Брюс хлопнул ладонью по столу, смахнув на пол флажки, которые сам же аккуратно расставил на грубо нарисованной карте. — Мы должны были уже получить от него весточку.
Неожиданная бурная вспышка повергла мужчин, находившихся в совещательной комнате, в молчание. Здесь собрался узкий круг особо приближенных к королю лиц — вернее, то, что от него осталось.
Из когда-то многочисленной свиты рыцарей Брюса только Нил Кемпбелл, Джеймс Дуглас, Роберт Хей, Джеймс Стюарт и брат Брюса Эдуард находились рядом с королем. А из его хваленой Хайлендской гвардии остались только трое — Вождь, Тор Маклауд, Стрела, Грегор Магрегор, и недавно прибывший Налетчик, Робби Бойд.
Именно ужасные новости, принесенные Бойдом, повергли в глубокую печаль всех в этой комнате.
У Брюса жгло глаза, сердце разрывалось от почти невыносимой боли. Его любимый брат Найджел мертв, как и его дорогой друг и спаситель в битве при Метвене сэр Кристофер Ситон. Верный граф Атолл тоже. Первый граф, казненный в Шотландии почти за две сотни лет.
Ситона предал Макнаб в Лox-Дуне, где тот укрылся после битвы. Найджел и граф были казнены в Бервике, вскоре после того, как Брюс бежал из Шотландии. Их захватили в замке Килдрамми вместе с Бойдом, которому удалось бежать и принести Брюсу эти ужасные известия. Это были первые сведения о его друзьях и родных, которые он получил с того момента, как бежал из Данейверти и укрылся в сумрачном мире Западных островов. В глубине души он хотел бы остаться в неведении, боясь того, что может еще открыться.
