– А что? Могла, – подхватил Зарубин. – Чтоб с
мужем не спать.
В комнату заглянул Селуянов в куртке.
– Я поехал к Чуйкову, – сообщил он. – Как что
узнаю – сразу позвоню.
Через секунду за ним захлопнулась дверь.
– Нет, – покачал головой Доценко, –
притворяться лесбиянкой, чтобы не спать с мужем, дело рискованное. А вдруг он
ее выгонит и на развод подаст? А ей разводиться не резон, к Харченко-то она уже
уйти не может, он женился.
– Лариса могла считать, что если он ее за наркотики не
выгнал, то и за это дело не выгонит, – возразила Настя. – Там
семейный принцип: сор из избы не выносить. Так что в определенном смысле Лариса
могла чувствовать себя в полной безопасности. Но вообще-то вы правы, эти
женщины в телефоне и в постели в схему не ложатся. Если Лариса притворялась
лесбиянкой и наркоманкой, чтобы не спать с мужем, она должна была сама
организовывать звонки себе домой женскими голосами. А она говорила своей
подруге, что не понимает, кто это ей названивает. И с постелью не получается.
Не могла Лариса знать, что муж именно в этот день и час придет к ней
мастерскую.
– Значит, что же получается? – задал вполне
уместный вопрос Зарубин. – Что ее убил не Харченко и все построение
рухнуло?
– Сережа, давай не будем складывать котлеты в одну
кастрюлю с мухами. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Есть история с
Харченко, и она достаточно стройная, чтобы объяснить девяносто пять процентов
собранной по делу информации. Но есть еще пять процентов, которые в эту историю
не попадают. Значит, это совсем другая история, которая к убийству может
никакого отношения не иметь. Но если мы точно установим, что Ларису убил не
Харченко, значит, именно эти пять процентов и связаны с убийством, –
терпеливо говорила Настя.
Дверной звонок прожужжал уверенно и требовательно.
Ольшанский пошел открывать, и тут же из прихожей донесся возбужденный голос
Короткова:
– Как там с блинками, Михалыч? Все умяли или оставили
хоть штучку?
– Тебе хватит, – послышался басок
следователя, – у нас тут горе, понимаешь ли, Каменская на диету села, так
что ее пайка целиком тебе достанется.
Юра ворвался в комнату сияющий и возбужденный.
– Ну, мужики…
– И дамы, – не мог не встрять Зарубин.
– Мужики и одна дама, – не позволил себя сбить
Коротков, – вот только попробуйте сказать, что я плохой зам начальника
отдела. Пока вы тут утробы набиваете…
– Не все, Пална голодает. На ней штаны не
сходятся, – тут же наябедничал Сергей.
– Пока вы все, кроме Аськи, набиваете свои ненасытные
утробы, я работаю в поте лица, создавая вам условия для полноценного отдыха.
– И чего наработал? – спросил Ольшанский, накладывая
на чистую тарелку гору блинов и пододвигая ее Короткову.
Юра тут же схватил блин и засунул в рот.
– Ты с вареньем или вот с медком, – посоветовал
следователь. – Чего пустой блин жевать, невкусно же.
– Мне – вкусно, – выговорил Юра сквозь
блин. – Короче, рассказываю. Из той «беретты», которую нашли в мастерской
Ларисы, в прошлом году совершены два убийства, в пулегильзотеке все данные
есть. Точно известно, что совершил их некто Петлецов, но поскольку оружие тогда
не нашли, то и доказать не смогли. Несколько месяцев назад брали один хитрый
подвал, где обосновались фальшивомонетчики. Народу арестовали шесть человек и
нашли там много всякого разного, в том числе аппарат для печатания денег и
приличную кучку оружия и боеприпасов. Среди арестованных оказался и Петлецов.
Но среди изъятого оружия этой «беретты» опять не было.
– Да была она, – пожал плечами Миша
Доценко, – просто ее в суматохе кто-то из ментов, участвовавших в
задержании, притырил. Такое сплошь и рядом делается.
– Мишаня, ты, видно, плохо покушал, ты не
заболел? – Коротков изобразил тревогу и озабоченность состоянием здоровья
подчиненного.
– С чего это ты взял?
– У меня, например, мозги совсем не работают, когда я
до отвала наедаюсь, – пояснил Коротков. – Я могу думать, только когда
голодный. А поскольку Мишка мыслит точно и в «яблочко», я и подумал, что он,
наверное, мало блинов съел. Короче, среди сотрудников, бравших тот подвал, был
и наш дружок Харченко, поскольку он занимается экономическими преступлениями и,
в частности, фальшивомонетничеством. Харченко эту «беретту» и взял.
– Ага, кто шляпку спер, тот и тетку убил, – снова
не удержался Зарубин.
– Что же он, совсем больной, из паленого оружия
человека убивать? – не поверил Доценко. – Он же профессионал, он
должен был понимать, что изъятый в такой ситуации пистолет наверняка уже был в
деле и пользоваться им нельзя.
– Миша, он в тот момент был не профессионалом, а
человеком, на котором висят семьсот тысяч долларов и за которым по пятам ходят
боевики Гамзата и Багаева, – произнесла Настя негромко. – Поставь
себя на его место, и я посмотрю, сколько профессионализма в тебе останется.
Коротков судорожно впихивал в себя блины, варенье и пироги.
Настя старалась не смотреть на него. Почему-то блинов ей больше не хотелось.
Теперь ей ужасно, просто до боли в ноге хотелось пирога. Вон того, с капустой.
И еще вот этого, с яблоками. Господи, кошмар какой-то с этой едой, джинсами и
диетой.
Юра утолил первый голод и теперь посмотрел на присутствующих
более внимательно.
– А Селуянов где? Почему его нет? Или он думает, что
если он мне не подчиняется, то и к следователю на блины можно не ходить?
– Он к свидетелю поехал фотографию Ларисы
предъявлять, – объяснила Настя, которой легче было не думать о пирогах,
если она говорила. – Ты ешь, Юрик, ешь, я тебе пока расскажу.
Излагала она обстоятельно и не торопясь, поскольку знала,
что наедаться Коротков будет долго.
– Все, – наконец объявил он, – сейчас я
лопну. Да, Аська, пока не забыл, рассказываю тебе смешное. Разговариваю вчера с
Афоней, докладываю о ходе работы по делу, а он так морщится, словно кислого
объелся, и говорит: «Скорей бы Каменская на работу вышла, ничего-то вы без нее
не можете, ничего у вас не получается. Как там у нее дела с ногой?» Я прямо
обомлел весь с головы до ног. От него же доброго слова не дождешься, а уж Аську
он вообще терпеть не может, это все знают. И вдруг такое! Я, натурально,
чайником прикидываюсь, мол, не волнуйтесь, гражданин начальник, все идет по
графику, через две недели подполковник Каменская будет в строю. И сразу раскроет
нам все имеющиеся в наличии преступления, как кровавые, так и не очень. А он
мне в ответ: «Ты подключи ее к работе, скажи, что я прошу. Она непременно
что-нибудь толковое подскажет». Нет, вы можете себе такое представить? Чтобы
Афоня Аську похвалил, ее здоровьем поинтересовался и попросил. Главное –
попросил. Уму непостижимо.
Он вопросительно уставился на Настю, ожидая, что она как-то
объяснит перемены в поведении начальника. Но она только плечами пожала. Ничего
она объяснить не может. Она не понимает, как «эта штука» работает, но ведь
работает же! Или все это не более чем случайное совпадение? Не время сейчас и
не место обсуждать то, чем она занимается вот уже две недели.
