– Что ж тут непонятного? Волкова хотела взять брата за
руку и выискать все его слабые места, чтобы понимать, на что нужно давить,
чтобы заставить его подчиниться.
– Это мы с тобой понимаем, но ведь Аничковой она
сказала, что хочет помочь брату. Разве плохо научить человека каким-то приемам,
чтобы он мог помогать другим?
– Сережа, помогать можно только тогда, когда тебя об
этом просят. А Риттер сестру ни о какой помощи не просил. Разницу чувствуешь?
– А почему нельзя помогать, если не просят?
– Закон такой есть.
– Закон? Это что-то новенькое. Что за закон?
– Никогда не делай, не говори и не думай ничего, о чем
тебя не просят.
– Впервые слышу, – фыркнул Зарубин. – Где ты
этого набралась? Глупость какая-то! Как это не делать, если не просят? Нас,
между прочим, преступники тоже не просят, чтобы мы их ловили, но мы же ловим, и
ничего, даже зарплату за это получаем. Чего-то ты, Пална, перемудрила.
– Может быть, – она не стала спорить. – На
первый взгляд это действительно звучит дико. Но чем больше думаешь над этим,
тем лучше понимаешь, что это правильно.
Она вышла из здания ГУВД в девятом часу вечера и с
удовольствием подумала о том, как приедет домой, в свою квартиру на
«Щелковской». Родственники забрали из больницы удачно прооперированного сынишку
и благополучно отбыли в родной город. Теперь она снова жила в привычной
обстановке, ежедневно виделась с мужем и спала на любимом диване.
Но прежде чем она поедет на «Щелковскую», она сделает еще
одно дело. Она чувствует, что сделать это просто необходимо. Это нужно не
кому-то, а ей самой.
У входа в метро Настя купила огромный букет цветов и поехала
на Леснорядскую улицу, где жил Павел Дюжин. Долго звонила в дверь, но ей никто
не открыл. Можно было бы позвонить Павлу на мобильник, но зачем? Что это
изменит? Она и так сделала то, что хотела.
Настя позвонила в соседнюю квартиру. Ей открыла молодая
женщина с грудным ребенком на руках.
– Простите за беспокойство, я могу оставить у вас цветы
для Павла Дюжина?
– Для Паши? – Женщина расцвела улыбкой. –
Конечно, оставляйте. Они сегодня поздно придут, они в театр пошли.
Настя вытащила из сумки блокнот, вырвала листок, написала:
«От благодарной ученицы» – и сунула в середину букета.
– Только посмотрите, чтобы записка не выпала, –
попросила она молодую маму.
– Конечно, конечно. Я все ему передам.
Идя к метро, Настя мысленно твердила: «Спасибо тебе, Паша,
за науку. Спасибо тебе за все, чему ты меня научил. Спасибо тебе за то, что ты
есть».
И вдруг неожиданно поймала себя на мысли:
«Я абсолютно счастлива».
Да нет же, тут же одернула себя Настя, не может она быть
абсолютно счастлива ни с того ни с сего, на ровном месте. Не может. Так не
бывает.
Нет.
Или да?
Сентябрь 2002 г. – январь 2003 г.
