Каэсорон решил сделать вид, что не заметил их внимания к своему гардеробу, и взял из рук Ликаона шлем и клинок. Оглядев зал Совета, Первый Капитан увидел в нижних рядах серебряно-алую гамму армейцев, занявших места в зависимости от своего звания.
Имперский Лорд-Коммандер Таддеус Файль сидел в центре настоящей стаи денщиков и адъютантов. Строгий, требовательный командир с изуродованным лицом (стальная аугментическая пластина закрывала левую часть головы), он не был лично знаком Юлию. Впрочем, о многом говорила репутация Файля: талантливый полководец, безжалостный, неумолимый солдат… и до смешного плохой оратор.
Над армейскими офицерами, заняв среднюю по высоте часть амфитеатра, сидели Адептус Механикус, бывшие явно не в своей тарелке под ярким светом Гелиополиса. Их закрытые, свободные одеяния скрывали лица и очертания тел. Каэсорон покачал головой, удивляясь глупым завесам тайны и забавным ритуалам, которыми они окружили себя.
Рядом с Механикумами расположились Летописцы, мужчины и женщины, с серьезными лицами писавшие что-то в растрепанных блокнотах или информпланшетах. Некоторые — видимо, художники — набрасывали штрихи углем на кусках картона.
Величайшие таланты Империума тысячами отправлялись на боевых кораблях в Экспедиции Великого Похода, встречая неоднозначный прием. Их цель — сохранить для потомков грандиознейшие события в истории человечества, мало в каком из Легионов встретила понимание, но Фулгрим сразу объявил их желанными гостями и открыл двери на любые, даже самые важные заседания Совета.
Проследив за взглядом своего командира, Ликаон фыркнул:
— Летописцы. И что это они делают на военном совете, хотелось бы знать? Нет, вы посмотрите, один даже мольберт с собой притащил!
Юлиус улыбнулся:
— Возможно, он пытается передать будущим поколениям великолепие Гелиополиса, друг мой.
— Мне кажется, Лорд Русс сказал хорошие слова насчет этого: Мы воины, а не модели для скульпторов или художников, — довольно-таки твердо возразил Ликаон.
— Если мы хотим достичь истинного совершенства, то не должны ограничиваться войной и подготовкой к войне, брат. Нам следует читать книги, наслаждаться музыкой и изящными искусствами. Недавно мне посчастливилось присутствовать на концерте Беквы Киньски, знаешь её? Так вот, мое сердце до сих парит на крыльях её непревзойденного таланта.
— Вы опять читали тот сборник поэзии, да? — спросил, покачав головой, оруженосец.
— Когда есть время, я всегда открываю «Имперские Напевы» Игнация Каркази, — согласился Юлий. — И тебе бы не помешало. Поверь, даже самые плохие стихи тебя не прикончат. Сам Примарх поставил в своих покоях статую, подаренную Остианом Делафуром, а у Эйдолона, говорят, висит над кроватью пейзаж Хемоса кисти Келан Роже.
— Эйдолон? Быть не может!
— И тем не менее, это так, — кивнул Юлий.
— Вот никогда бы не подумал. Ну что же, я буду по-прежнему стараться достичь совершенства в военном деле, поскольку в нем-то я хотя бы разбираюсь — решил Ликаон.
— Тебе же хуже», — пожал плечами Каэсорон, глядя на верхние ряды амфитеатра, заполненные писцами, нотариусами и чиновниками — неизбежным балластом любой власти.
— Народу сегодня… — протянул Ликаон.
— Должен прийти Примарх. Разумеется, заявилось множество праздных зевак.
И, словно услышав слова своего Первого Капитана, Примарх Третьего Легиона вошел в распахнувшиеся Врата Феникса, сопровождаемый ближайшими советниками.
Солдаты, адепты, чиновники и Летописцы немедленно поднялись на ноги и склонили головы, вновь поражаясь совершенной красоте своего вождя.
Юлий встал вместе с ними, и его мысли очистились от тяжелых раздумий, смытых потоком радости при виде Фулгрима. Гром оваций и выкриков «Финикиец! Финикиец!» заполнили стены Гелиополиса и не прекращались до тех пор, пока Примарх не поднял руки, приветствуя гостей и членов Совета и призывая их к тишине.
На Примархе была длинная свободная тога бледно-кремового оттенка, и темная железная рукоять его меча, «Огненного Клинка», бросалась в глаза; лезвие же скрывали ножны лаковой пурпурной кожи. Крылья парящего орла золотым шитьем покрывали грудь Фулгрима, тонкий обруч из ляпис-лазури удерживал серебряные волосы Феникса. Двое величайших воинов Легиона, Лорды-Коммандеры Эйдолон и Веспасиан стояли за спиной Примарха, облаченные в простые белые тоги, украшенные лишь мотивами орлиных перьев с правой стороны груди, и Юлий, несмотря на весь свой опыт и мастерство, почувствовал себя едва ли не неофитом на фоне троих героев.
Эйдолон совершенно спокойно смотрел на собравшуюся в зале публику, а за классическими, безупречно красивыми чертами Веспасиана проглядывала тонкая улыбка. Оба коммандера пришли на Совет с оружием — сбоку у Веспасиана висел на перевязи вложенный в ножны меч, а на плече его собрата — энергомолот.
В воздухе сгустилось напряженное ожидание первых слов Фулгрима.
— Друзья мои! — начал Примарх, занявший черную кафедру и освещенный звездным лучом. — Я всем сердцем рад видеть каждого из вас. Не правда ли, прошло слишком много времени с тех пор, как мы последний раз сражались с врагом? Так вот, сегодня наконец-то появился шанс исправиться.
Хотя Юлий превосходно знал, о чем будет говорить Фулгрим, неясное волнение охватило Первого Капитана. Взглянув на Ликаона, Юлий увидел, что ехидный и мрачный оруженосец улыбается во весь рот, слушая Примарха.
— Мы находимся на орбите мира, населенного омерзительными тварями, которые называют себя «лаэранами», — продолжал Фулгрим мягким голосом, в нотках которого почти не осталось хтонической жестокости, ставшей привычной за годы сражений в рядах Лунных Волков. Каждый слог его речи был приправлен аристократичным акцентом Древней Терры, и Юлия заворожили чарующий тембр и интонация Финикийца.
— И каков этот мир! Высокочтимые Адептус Механикус не раз говорили мне, что овладение его чудесами принесло бы несказанную пользу Великому Походу возлюбленного нашего Императора.
— Возлюбленный наш Император, — эхом ответил зал.
Фулгрим кивнул и продолжил:
— Однако же, ксеносы не проявляют стремления поделиться с нами своими бесценными секретами, доставшимися им по мановению слепой удачи. Они отказываются видеть знаки Судьбы, ведущей нас по межзвездной дороге, они открыто выказывают нам свое презрение. Они вонзили нож в нашу протянутую для пожатия руку, и честь требует дать им достойный ответ!
Грозные крики и призывы к войне зазвучали со всех сторон Гелиополиса. Фулгрим улыбался в ответ, складывая руки на груди в знак благодарности за поддержку. Как только шум поутих, командующий Файль встал и поклонился Примарху в пояс.
— Могу я… ну, тоже сказать? — пробормотал старый вояка, слова явно давались ему с трудом.
— О да, Таддеус, мой старый добрый друг! — ответил Фулгрим, и суровая маска Файля исказилась в подобии улыбки от столь ласкового обращения.
