Фальк уже было собирался возразить ей, что это полная дыра и он активно ищет что-то получше, но вовремя вспомнил, где жила она.
Она налила стакан вина — разумеется, квазивина, хотя обернутая фольгой пробка со стоппером были настоящими.
— Когда мы займемся нашим делом? — спросила Нома.
— Я же говорил, придется подождать, и надо сделать все по-умному.
— Так вы за весь день ничего не сделали?
— Похоже, одним днем здесь не обойтись, — ответил он, распаковывая доставленную еду. Запахи теплой снеди поползли по комнате, стирая «ароматы» отсыревшего ковра и промерзшей штукатурки.
— Кое-что, правда, наметилось, — объяснил он, — поэтому сейчас разумнее подержать крышку закрытой. Материал отличный и может привести к чему-то еще более грандиозному. Мы же не хотим сами себе все испортить.
Она взяла тарелку и принялась за еду.
— Так расскажите же мне, — попросила она.
— Пока не могу.
— Вы хотите украсть у меня этот материал, да, как последняя скотина?
— Нет. Сегодня днем я осторожно навел несколько справок, и они привели меня в одно очень интересное место. Давайте еще немного подождем. Может быть, неделю.
— Неделю? Вы что, издеваетесь?
— Неделя — это не так уж и долго. Для такого отличного материала.
— Насколько отличного? — спросила она.
— Не знаю, хороший или плохой результат он даст, но незамеченными мы оба не останемся в любом случае. Предоставьте это дело мне. Оно весьма деликатное. И здесь нельзя рисковать.
Она задумалась, поигрывая вилкой и изучающе разглядывая его, будто снимала с него мерку. Только вот для нового костюма или для гроба — тут он не был уверен.
— Я обязательно подключу вас. — Он старался говорить как можно убедительнее. — И вы станете полноценным участником. При подаче такого материала потребуются разные точки зрения. Мы сорвем хороший куш. История с болидом и куда это все ведет.
— Расскажите мне.
— Не могу.
Нома тяжело вздохнула.
— Я могу опубликовать этот материал, — заметила она.
— То есть?
— Я поговорила кое с кем из доверенных лиц.
— Какого черта! — взорвался он, раздраженно отставив тарелку на поднос. — Что я говорил вам? Одну простую вещь! Что я говорил вам?
— Да расслабьтесь, Фальк, я же не дурочка. Я никому не сказала, о чем этот материал. Я просто связалась кое с кем из художественных редакторов, чтобы провентилировать, так сказать, в теории. Джилл Версейлс из агентства «Рейтер» весьма сообразительный. Просто в принципе.
— Джилл Версейлс — это хорошо, — признал Фальк.
— Видите? Я тоже не бездельничала. Небольшое, но тщательно проработанное основание. И я не коснулась ни одного момента из тех, что мы с вами обсуждали.
Он кивнул, но в ее взгляде он прочитал нетерпение. Не важно, что аккуратна она была, что была осторожна, от нее веяло интересом Версейлса и, без сомнения, других. Запах их голода, запах денег. Теперь, когда в обозримом будущем замаячила оплата, ей хотелось, чтобы этот день наступил скорее. Для нее неделя превратилась в целую вечность. Ей хотелось наличных денег, известности, стремительного продвижения по службе, и все благодаря ее репортажу.
Неделя была целой вечностью. Чтобы сократить это время, она была готова согласиться на сырой, неотработанный материал. И сделать все необходимое, чтобы забросить свой материал куда-нибудь на задворки сети. От мысли, что ее могут обойти, она страдала, как от физической боли. Этого она не могла допустить.
— Дайте неделю, — тихо повторил он. — Одну неделю, и материал станет еще лучше, вы даже не представляете насколько.
— Вы обещаете, Лекс Фальк?
Мелодично звякнул его сэлф. Он отвернулся от девушки, чтобы принять вызов. Это была Клиш, грустная и невозмутимая. Она сказала, что, может быть, поговорит с ним позже. И тут же отключилась. Он огляделся в поисках Номы.
Недостаток прозвищ, связанных с каким-то аксессуаром или предметом одежды, заключается в том, что со временем, по мере того как вы узнаете человека, они становятся все менее и менее подходящими. Для него ее имя уже начало затмевать ее прозвище.
Больше он не мог думать о ней, как о девушке в зеленой куртке, еще и потому, что увидел ее обнаженной.
Это была уловка. Ее способ удержать Фалька в игре. Он проснулся посреди ночи, все еще чувствуя остатки возбуждения, к которому уже начало примешиваться тошнотворное головокружение от слишком большого количества выпитого игристого вина и квазивиски. Вскоре состояние опьянения выветрится совсем, и он, как и раньше, останется один на один со своими болями и недостатками. Его ожидало, скорее, не воспоминание о ее мягком, неприкрытом восторге, но жалость, которую он прочитал в ее взгляде. Как и у Андервуд. Она старалась скрыть ее, но получалось плохо. Он служил средством достижения цели, таким же, как в прошлом другие бывали для него. Возможно, это происходило уже не раз, но сегодня он узнал об этом впервые.
Она спала. Он встал и, подойдя нетвердой походкой к окну, посмотрел на свое отражение. Парень вроде того, что стоит среди отраженных городских огней, не подцепит девчонку вроде той, что лежит у него в постели, если ей от него ничего не нужно.
Он нашел свой стакан и выпил немного квазивиски, пытаясь вернуть возбуждение, но было слишком поздно. «Вот один из тех поворотных моментов, — думал он, — которые бывают, может, всего четыре-пять раз в жизни. Они меняют твою жизнь, показывают, что ты уже не тот, что раньше, и убеждают, что ты уже никогда не станешь таким снова, и выбрасывают тебя на обочину дороги жизни».
Он чувствовал себя разбитым. Он уже давно не был тем привлекательным парнем, способным очаровать любую и стать хозяином любого положения. Его тошнило от одной мысли, что он все еще делает те же телодвижения и выглядит полным кретином.
Звякнул его сэлф.
Фальк понял, что это был звонок. Именно звонок разбудил его. Он прошел в ванную, чтобы не потревожить Ному. Из зеркала на стене на него смотрел осунувшийся придурок с затуманенным взглядом.
— Слушаю.
— Лекс, это Клиш.
— Сколько сейчас времени?
— Не важно.
— Сколько?
— Не важно, Фальк. Необходимо, чтобы ты немедленно приехал.
— Достало, — ответил он, бедро опять начало болеть. — Позвони мне утром. Договоримся о времени…
— Фальк, необходимо сейчас. Ситуация изменилась — все развивается слишком быстро. Если хочешь поучаствовать, давай немедленно сюда.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Приехали, — произнес лифтер на тридцать восьмом этаже «Хаятт Шейвертон».
