– Ты правильно понял. Все очень просто, не так ли?
– Ах ты, падаль… – прошептал Марк, бледнея. Его охватила бессильная злоба – что могут выразить слова?
– Но-но, без истерики, – предупредил старик. – Мне не нужны тут твои сопли… Это называется ловля на живца. Ты и будешь живцом, глупец! Он придет, обязательно придет, чтобы спасти дорогого папочку… И мы будем ждать его.
Марк покачал головой, почти совершенно пустой, потому что безжалостный свет истины выжег все внутри. Даже злоба сгорела. Осталось только осознание того, что скорее всего он умрет в ближайшие несколько часов. Старик был дьявольски умен и весьма искушен в коварных играх, но сейчас и он совершал ошибку. Вероятно, роковую. Он подходил с человеческой меркой к существу, которое уже стало чем-то совсем другим.
Марк был уверен в том, что никто не придет ему на помощь. Дина?.. Может быть, в эту минуту она в худшем положении, чем он сам. Ян? Если он не обманулся, наблюдая странные метаморфозы своего сына, то Ян абсолютно лишен сентиментальности. И вряд ли знает теперь, что это за чувство – любовь. Он неуязвим… Марку хотелось рассмеяться в лицо лощеному высокомерному зверю, стоявшему перед ним, но подобная театральщина уже потеряла всякий смысл.
Когда-то он (да он ли, в самом-то деле?!) всерьез искал то, что находится по ту сторону цинизма и тотального разочарования. А что там? Может быть, новая вера, слепая и бездонная; утешение слабых? Он не знал. Теперь он только уяснил для себя, что так называемое «человеческое» составляет небольшой островок в бескрайнем океане «нечеловеческого». Оазис в пустыне, которую не суждено перейти никому. Лагерь, разбитый случайными попутчиками в дикой местности и окруженный кострами, которые ничего не освещают, кроме малюсенького и мнимо безопасного пятачка внутри огненного кольца…
Так что ловля на «живца» – затея бесполезная. Он сдохнет понапрасну, извиваясь на крючке монстра-рыбака.
Марк испытал внезапное облегчение. Приобрел легкость, будто сорвался в пропасть после долгих часов изнурительной борьбы. Впереди – ничего, но остались еще секунды, которые стоило прожить. Конец света? Извольте. Он мог наблюдать за уникальным, единственным и неповторимым представлением сквозь огромную прореху в занавесе. У него было приличное место в партере…
Он смотрел вверх, туда, где плясали демоны. А вскоре содрогнется и вся планета.
* * *
Темный «глаз», место покоя, вокруг которого вращался гигантский атмосферный Мальстрем, оказался прямо над ним.
26. ДИНА
Слова падали из окружавшей ее темноты – сначала как бессмысленная капель, затем она стала узнавать их. Незнакомый голос тихо, успокаивающе бормотал:
– С нею все будет в порядке. Но ты поступил опрометчиво.
– Я не ожидал, что она решится… – Кажется, голос Цезара.
– Молодой ты еще, а я видела и не такое. Она мать, помни об этом.
Для нее нет ничего невозможного, и она готова жервовать собой. На этот раз ей просто повезло…
Дина понимала, что говорят о ней, но оставалась безучастной. Даже самым простым мыслям было слишком трудно продраться сквозь вязкий туман в сознании.
– Нет, – проговорил мужской голос. – Это не везение. Мария ее прикрыла.
– А что с Марией?
– Плохо. Посмотришь ее?
– Конечно. Почему ты сразу не сказал?
– По-моему, уже поздно. Все равно спасибо тебе, бабушка.
«Бабушка!» Как бы ни было тяжело, надо открыть глаза, увидеть ту, которая, возможно, была причиной всех несчастий или по крайней мере знала причину.
И Дина сделала это.
В первое мгновение ей показалось, что слегка размытый по краям белый силуэт излучает свет. Но полуденное сияние солнца лилось из окон, превращенное шторами в мягкий золотистый поток…
Та же гостиная, тот же диван, на котором она заснула вечером. Да и было ли все на самом деле – бегство, Марк, гараж, катафалк, существо в гробу и ледяной кошмар? Во всяком случае, она провалялась без сознания часов двенадцать.
К ней приблизилось смуглое лицо старой цыганки, покрытое сеточкой морщин. Потрескавшийся глиняный рельеф… Жуткий лиловый шрам пересекал правую щеку, слегка оттягивая вниз уголок глаза. Если женщина приобрела такое «украшение» в молодости, то это могло искалечить всю оставшуюся жизнь. Или направить ее в другое, не вполне обычное русло. Вероятно, так и произошло…
Дина попыталась произнести ее имя, но получился только вздох.
– Не надо, дочка, – сказала бабушка Нина, улыбаясь, и накрыла сухой твердой ладонью ее лоб.
Дине сразу стало легче, как будто прохладная тень упала на нее в самый разгар палящего зноя. И в голове прояснилось.
– Отдохни еще немного, – предложила цыганка. – А потом мы поговорим обо всем. Теперь у нас будет много времени для разговоров… С твоим сыном все в порядке. Хочешь увидеть его?
Эта старуха понимала ее, как родная мать. Или сестра милосердия – в зависимости от того, что произойдет, когда она возьмет Дину за руку и потянет за собой. Куда? К покою или к новой муке?..
Дина кивнула, и уже через минуту Цезар привел в комнату Яна. Тот постоял в изголовье дивана, схватившись за ее руку. Он молчал, понимая, что ей тяжело говорить. На его щеках были видны следы высохших слез.
Под взглядом этих громадных невинных глаз она успокоилась и поверила в то, что у нее теперь действительно есть время. Она закрыла глаза, уплывая в забытье, и капли дрожали на ее ресницах, рассеивая золотистый свет…
* * *
Цезар помог ей встать и напоил бальзамом из чашки. На часах было семь, но Дина не знала – утра или вечера. Теперь она на самом деле чувствовала себя намного лучше и даже смогла дойти до туалета без сопровождения.
На обратном пути все поплыло перед глазами и пришлось опереться на стену. Цезар подскочил к ней, готовый поддержать ее, но она жестом отказалась от помощи, преодолев головокружение, обычное после длительного пребывания в постели. Тем не менее он держался рядом, пока она снова не опустилась на диван.
В гостиной ее уже ждала бабушка Нина. Старая цыганка заняла глубокое кресло, повернутое спинкой к окну, и ее лицо оставалось в тени. Оно казалось почти мрачным. Причина не просто в недостатке света, а в усталости, тяжести, плохих ожиданиях…
Окна были зашторены. Глухонемая девушка не появлялась. Приглушенный голос, доносившийся из радиоприемника, тревожно и настойчиво предупреждал о беспрецедентных угрозах для атомных электростанций. Для ВСЕХ станций в Европе без исключения.
Дина поздоровалась и поблагодарила за спасение своей жизни и жизни сына.
– Не спеши благодарить, – прервала ее цыганка. – Тебе предстоит кое-что узнать.
Дина насторожилась. Она слишком расслабилась за последние часы, а может быть, и дни; решив, что все позади, подставила миру мякоть, и теперь у нее появилось ощущение невероятной уязвимости. Она ожидала очередного удара, и предчувствия не обманули ее.
