– Первый раз слышу.
– “…вел речи мерзкие и с королевским достоинством несовместимые, на что Мы, Руфнер… – Придворный снова запнулся и отмотал свиток еще на сажень. – …ответили…”
– Дальше, – приказал король.
– “…и тогда проклятый колдун расхохотался и сказал…”
– Дальше.
– “…и когда слуги открыли дверь спальни принцессы, то увидели, что лежит она недвижимая и…”
– Хватит, болван. Пшел прочь.
Несчастный придворный выронил свиток, низко поклонился, подхватил свиток и опрометью бросился прочь из зала. Из рядов героев донеслись сдержанные смешки, моментально, впрочем, оборвавшиеся.
Король встал, вышел на середину зала, медленно оглядел всех присутствующих и сплюнул на пол второй раз. Шаху захотелось куда-нибудь исчезнуть.
– Так вот, – начал король. – Этот клятый колдун умудрился похитить душу принцессы Тари – моей единственной дочери и наследницы. Тому из вас, кто сумеет вернуть ее обратно в тело, я позволю войти в королевскую сокровищницу и взять все, что он сумеет утащить на себе. А если он притащит мне еще и голову колдуна, то я позволю ему войти второй раз. Ясно вам?
Шаху было ясно далеко не все, но других желающих высказаться не нашлось, и он решил последовать общему примеру.
– Тогда пошли прочь, – приказал Руфнер. – И запомните – тот, кто задержится в городе до завтрашнего утра, к вечеру станет на голову короче.
– У этого парня есть стиль, – прокомментировал Шон. – Держу пари на свою могилу, он умрет своей смертью.
– Тари, – задумчиво повторил Шах. – Звучит почти как Лари. Лари Куг… интересно, где…
– А теперь слушай сюда. – Голос Шона мигом утратил всякую веселость. – Возьмешь наших лошадей и будешь ждать меня за воротами замка в первом переулке направо. Понял?
– А ты?
– А я, – Шон оглянулся, словно опасался, что кто-то сумеет подслушать даже его, – загляну кое-куда.
Прежде чем Шах успел осознать его слова и открыть рот для нового вопроса, Шона уже и след простыл. Шах пожал плечами, вздохнул и отправился за лошадьми.
Погода снаружи была ужасная. Лил проливной дождь, ветер завывал словно оборотень, которого убили позавчера, а перед смертью не кормили минимум две недели. Время от времени в разрывы в облаках выглядывала полная луна, от чего окружающая местность начинала выглядеть еще более мрачно. Дождь, правда, от этого не прекращался.
Однако даже в таких жутких условиях Шах умудрился задремать. Проснулся он от того, что кто-то начал трясти его за плечо.
– А? Чего? Где?
– Тихо, – прошипел Шон. – Это я.
Хотя струи дождя пролетали призрака насквозь, выглядел он так, словно ему пришлось наглотаться болотной жижи.
– Значит, во-первых, – начал он, глядя куда-то за спину Шаху, – Пойдешь, купишь на пару сребреников ношеной одежды для мальчишки. – Шон задумчиво посмотрел на Шаха. – На полголовы ниже тебя. А во-вторых, как только откроют ворота, выбирайся из города и что есть духу гони прочь, пока не отъедешь версты на три. Затем свернешь с дороги на сотню шагов в лес и будешь ждать. Понял?
– Нет.
– Да, и еще купишь бутылку самогона, – вспомнил Шон. – Самого дрянного, какой есть.
– Да где же я тебе среди ночи все это достану? – взвыл Шах.
– Хоть из-под земли, – желчно усмехнулся Шон. – Ты ведь герой. Вот и соверши подвиг.
И он исчез так же внезапно, как и появился, оставив Шаха в одиночестве размышлять: кто из них двоих сошел с ума?
Хотя добудиться среди ночи городского обывателя ничуть не проще, чем выковырять из берлоги окопавшегося огра, звон монет пополам с обещаниями поджечь дом, а главное – настойчивость помогли Шаху добиться своей цели. Поэтому первые лучи солнца обнаружили его злым, голодным, продрогшим и ничего не понимающим в происходящем в лесу, в трех верстах от города.
В лесу было мокро. Дождь под утро перестал, но ветер остался, и роса, которую он стряхивал с деревьев, была ничуть не суше самого дождя. Шах поплотнее закутался в плащ и решил, что раз поесть или согреться он все равно не может, то попытается хотя бы подремать.
Однако даже этого ему снова не дали.
– Кончай спать. Подъем.
Шах с трудом разлепил глаза, моргнул и начал их старательно протирать.
Какой-то мальчишка, выглядевший даже младше его самого, преспокойно рылся в седельных сумках его коня.
– Да… да кто ты такой?
– Угадай с трех раз.
Мальчишка бесцеремонно вывалил на землю мешок с ночными покупками и начал расшвыривать их в разные стороны.
– И откуда ты взялся?
– От дракона, – буркнул мальчишка, примеряя одну из наиболее целых курток. – Ну и олух же ты. Я сказал – на полголовы, а не на полсажени.
– Шон?! – выдохнул Шах. – Это… Это… Ты?!
– Наконец-то догадался. – Шон повертел в руках черно-красно-зеленую рубашку и пренебрежительно отбросил ее. – Ты что, скупил залежалое тряпье у всего города?
– А?
– Ладно. – Шон поворошил кучу тряпья сапогом и выудил из него темно-синюю кофточку без левого рукава. – Сойдет.
– По-моему, – осмелился заметить Шах. – Ты и так неплохо оделся.
Действительно, та одежда, которая была на новом теле Шона, выглядела не в пример лучше, чем добытое Шахом рванье.
Шах решил, что паренек был либо сыном богатых горожан, либо… Королевским пажом.
– Неплохо-то неплохо, – проворчал Шон, расстегивая пуговки черного камзольчика из отличного забугорного сукна. – Только далеко в этом прикиде не утопаешь.
Под камзольчиком обнаружилась изящная сорочка из тонкой плапки, с кружевами и оборочками. А под сорочкой…
– Шон! – ахнул Шах. – Ты… ты же…
Шон посмотрел вниз и покраснел.
– Ты что, голых баб никогда не видел? – рявкнул он. Рявканье у него получилось больше смахивающим на визг.
– Отвернись.
Шах поспешно отвернулся и спрятался за соседнюю сосну.
Из-за ствола донеслась тихая ругань.
– Орк…, гоблин…, тролль единорогом …, холоп, недостойный даже дышать одним…
Последнее ругательство было для Шаха новым. Он не знал, кто или что такое холоп, но сама фраза сильно выбивалась из общего ряда.
– Бутылка где?
Шах осторожно выглянул из-за дерева.
– В моем мешке.
Переодетый, Шон больше всего походил на огородное чучело, попавшее под груженную камнями повозку. Но воспоминание о том, что скрывалось под тряпичными слоями, было еще слишком свежо в памяти Шаха.
Обнаружив бутылку, Шон прищурился, вытащил зубами пробку и принюхался.
