Стал посреди зала, бок потихоньку размять пытаюсь. Типус подождал-подождал, убедился, что я к нему второй раз лезть не собираюсь, пожал плечами и сам навстречу пошел.
Ну, я его поближе подпустил, а потом скользнул вбок и попытался на прием взять.
Взять-то я взял и захват провел правильно. Да только махнул колдун рукой — легко так, без всякого видимого усилия, словно котенок на ней висел, — а вместе с рукой и я сначала ногами в потолок уставился, потом приземлился на пятую точку и так, на этой точке, и улетел, точнее, уехал в угол. Я бы и дальше уехал, если бы не стена. Тоже зараза, не мягкая, еще хуже колонны.
— Не понимаю, — скучающим таким тоном замечает типус. — Как ты смог победить Ксатрова?
Я и не сразу понял, о ком это он.
— Это черно-белого, что ли? — Уточняю. — Очень просто. Затоптал я его. Ногами.
— Ногами? — переспрашивает колдун. — Хорошая мысль.
Я к этому моменту как раз успел из угла выбраться. А зря.
Ох и зря. Знал бы — забился бы в тот угол и не вылезал ни за какие коржики. Стою, ушибы посчитываю, а колдун крутанулся на пятке и врезал по мне тем самым способом, которым меня когда-то Кара в нокаут отправила. Только вот летел я на этот раз выше и дольше. И еще бы полетал, да вот незадача — опять стена помешала. Влепился в нее, повисел и начал сползать. Медленно так, не торопясь, словно сопля с забора. А куда мне, спрашивается, торопиться?
Я даже немного вздремнуть успел, пока сползал. И проснулся только, когда до пола доехал. Очень уж болезненно моя левая нога на этот пол отозвалась.
Интересно, думаю, когда это ее выбило? Ну, ребра, понятно — таким ударом не то, что ребра — лобовую броню у самоходки прошибить можно, на манер болванки. И ухо… ухо-то чего, он же по нему вроде и не бил?
Где же этот урод так лупить натаскался? Вот ведь… футболист на мою голову… центрфорвард чертов… В гестапо бы его с руками оторвали… хотя он и сам поотрывает… чего хочешь и кому хочешь.
Эх, мне бы сюда инструмент подручный! Как там Рязань говорил: «С саперной лопаткой на тролля…» Мне бы сейчас такую лопатку! Я бы тогда этого урода и не трогал — я бы его просто на месте закопал.
— Да-а, — разочаровано так тянет колдун. — Я думал, что наш поединок доставит мне больше удовольствия.
— Дядя, — выдавливаю. — А п-пошел бы ты…
Левый глаз у меня совсем ничего не видит. Заплыл.
Или его уже вовсе нет. Правый еще есть, но видит плохо, потому что сверху что-то красное капает.
— Последние желания будут?
Я попытался в этого гада плюнуть. Какое там! Во-первых, вместо слюны у меня кровь вперемешку с зубами, а во-вторых, я и до собственного живота не доплюнул. Просто вытекло чего-то изо рта и на подбородке повисло.
Ну вот, думаю, теперь еще гимнастерку закапает. Противно.
— Значит, нет. Что ж…
Тут колдун на полуслове осекся и замер. А я чувствую: мне на лицо россыпь мелких капелек брызнула…
Вот те раз, думаю, неужели он до ответного плевка снизошел?
Протер кое-как уцелевший глаз, гляжу — а у колдуна на груди новое украшение объявилось — аккуратный такой ряд дырок поперек его синего халата. Очень знакомые на вид дырки, ну точь-в-точь как выходные отверстия от пуль.
А вот и автомат загрохотал — на этот раз я его расслышал.
Второй очередью у колдуна полчерепа снесло. И только после этого он наконец свалился.
Я, было, улыбнуться собрался, а потом сообразил: у меня сейчас вместо рожи наверняка такое крем-брюле, что, добавь туда улыбочку, — кого угодно заикой сделаешь.
А еще подумал: вот теперь можно и поспать.
Дара «шмайссер» в сторону отшвырнула, бросилась ко мне, присела.
— Сергей!
— Ты, ваше величество, — говорю, — просто необычайно вовремя появилась. Это у тебя, наверное, еще один фамильный талант прорезался?
— Сергей… — всхлипывает она. — Я не могла прийти раньше! Никак! И тебе сказать не могла! Если бы он… если бы он почуял в твоих мыслях хотя бы тень!
Голос у нее дрожит так, что и ежу понятно: еще чуть-чуть и пойдет в три ручья рыдать.
Мне почти стыдно стало. Лежу, понимаешь, раненым героем, девчонку до слез довел.
— Да ладно, — говорю. — Чего уж там. Главное — дело сделали.
Даже привстать попытался. И даже почти получилось.
— Сергей… прости меня…
— За что? — бормочу. — Ты же все правильно сделала. Хороший план придумала и грамотно его реализовала. У нас бы за такую операцию к ордену и очередному званию — это как минимум. Так что выше нос, королева. А то… я тут ею, понимаешь, горжусь, а она — в слезы.
Вроде получилось убедительно сказать. Я б и еще чего добавил — но вот только наличие сломанных ребер длительным монологам не способствует.
— Так что, — шепчу, — чем надо мной стоять, поищи лучше в здешних закромах живой воды или еще чего-нибудь магически-оздоровительного. Не верю, чтобы такой великий маг, как наш покойный, хотя бы одного стаканчика живой воды про запас не держал.
На самый худой конец, думаю, шнапсику какого глотнуть. Потому как в противном случае я сейчас под этой стеночкой усну.
И что еще плохо — в пределах видимости ничего пригодного на роль костыля не наблюдается. В дальнем углу зала, правда, посох стоит, — само собой, вычурно-резной, в навершии камень с кулак размером розово-малиновым переливается, но хвататься мне за него как-то не очень хочется. Знаем мы эти магические посохи — чуть нажал не на ту фигулину — и прощай, Маруся, дорогая…
Ладно. Придется на плечо боевой подруги…
А вот додумать эту мысль я не успел. Дара наклонилась и р-раз — подняла меня, словно младенца, полутора минут от роду. Аж голова закружилась.
— Эй, — бормочу. — Ты чего? Грыжу заработать хочешь? Положь где взяла…
Само собой, слушать меня она не стала — так и пошла, только в середине зала наклонилась автомат подхватить.
Ситуация — глупее не придумаешь. Хрупкая девчушка парня на руках волочет. А что делать? Не драться же с ней. Да и драться я сейчас могу разве что с хомячком, а Дара меня одним мизинцем переборет, не особо напрягаясь притом.
Я все никак не мог придумать, куда руки деть. На пузе сложить — неловко как-то, оставить плетьми болтаться — тоже. Можно еще, конечно, Дару обнять, но это уже полный сюр будет. Думал-думал… пока Дара на выходе из залы меня о косяк слегка не приложила, макушкой. Чуть-чуть — но мне хватило.
Очнулся уже на кровати. Надо полагать, личной товарища покойного колдуна — не думаю, чтобы в замке этом еще у кого-нибудь такие роскошные условия для спанья имелись. Уютная такая комнатка, вся мягкой красной тканью обита, и мебели в ней: столик с зеркалом и кровать. Наверное, думаю, это не спальня, а целая опочивальня — спать-то где угодно можно, хоть в воронке на шинели, а вот опочивать исключительно в подобных, как старший лейтенант Светлов говорит, интерьерах.
