— Уф, — шепчет, — пронесло. А то вчера, по приезде, ему не до меня было, а сегодня, думал, точно огребу свое по полной… со скипидаром и иголками патефонными.
— А за какие хоть грехи? — интересуюсь. — И чего тогда ты тут валяешься? Бежал бы, глядишь, чего бы и поправить успел.
— В том-то и дело, что не за грехи, — вздыхает Рязань. — За грехи-то он бы меня сразу и на месте… А вот плановая… для профилактики, так сказать… это мне светит.
— Как его звать-то? — спрашиваю.
— Клименко, — тоскливо так говорит Коля, — Павел Ефремович. Комбриг. Сюда еще в 41-м угодил. Он в свите состоит, навроде начштаба, ну и за всех наших, иномирцев, отвечает. Суровый мужик.
— Да брось ты, — говорю. — Слышал, что он мне приказал — отдыхать. Вот и будешь мне в этом тяжком занятии способствовать. Я-то и вообще в этом мире человек новый, ну а в замке этом и вовсе. Как у вас тут с культурным досугом? Wo ist die nachste Stadion? Ich wurde gern ein klassisches Konzert.
[15]
— Так себе, — отзывается Коля. — Про самогон бабкин я тебе уже говорил, да и тащиться за ним — три версты по болоту. Пиво — эль по-местному — здесь только гномы делать умеют и дерут за него, доложу тебе, три шкуры.
Эй, думаю, а это хороший вопрос. Как мне тут на довольствие поставиться, денежно-вещевое.
— Можно, — продолжает Коля, — вина попытаться достать. Вино здесь слабое, местные его, почитай, заместо воды употребляют. Да и то сказать, от здешней воды так пробрать может — мало не покажется. Вот с культурной компанией проблемы. В свите-то наверняка всякие интересные личности имеются — менестрели там, фрейлины опять же, только знакомство я с ними пока свести не успел.
— Да ладно, — говорю. — На вино — набегут.
— В крайнем случае, — подмигивает мне Коля, — я девок из местной обслуги позову. Есть тут у меня одна… бойкая. А… нет, ты погляди только! — и челюсть у него — раз и отвисла.
Я за его взглядом проследил и сам чуть пасть не разинул.
Идут, значит, по замковому двору… две. Дамы. Одна стройная, черноволосая, платье на ней эдакое, темно-синее, повыше колен, все какими-то узорами да блескучками расшито, сапоги тоже темно-синие, и тоже повыше колен заканчиваются. Пояс широкий, с бляшками. На поясе справа мешочек бархатный — то ли кошелек, то ли это у них женские сумочки такие. В правой руке посох несет, легко так, без усилия, хотя посох с виду здоровый. Тоже затейливый весь из себя, резной, темного дерева, а на конце синий то ли шар, то ли кристалл вделан.
А вторая — вся в доспехе, почти как давеча у эльфа того, черно-белого, только не белом, а начищенной стали, но тоже ажурный такой, даже на груди — и то выделан… соответствующе. Полный доспех — сапоги, перчатки, наголенники там с прочими нарукавниками и шлем с крылышками. В руке лук несет — и лук костюму под стать. В общем — вылитая валькирия, хоть сейчас в эпос про Нибелунгов вставляй.
Но только вот волосы у этой валькирии из-под шлема струятся подозрительно знакомые. Рыжие волосы.
— Так, — говорю, — это еще что за бал-маскарад?
Коля на меня удивленно так вскинулся.
— Ты что, — спрашивает, — знаешь их?
— В синем, что слева, — отвечаю, — первый раз в жизни вижу, а вот та, что справа… есть у меня подозрение, что ее я знаю лучше, чем мне бы того хотелось.
И пока я эти слова говорил, шлем с крылышками как раз в нашу сторону повернулся… замер… девицы о чем-то между собой перешепнулись и — цок-цок, а сапожки-то, думаю, подкованы — уже рядом.
— Вот, — сладеньким таким голоском Кара щебечет. — Это и есть тот самый Малахов.
— Старший сержант, — добавляю. — Не забывай, пожалуйста, — а сам на черноволосую гляжу.
Вблизи она очень даже ничего оказалась. Брови черные, как там в таких случаях говорится… ах, да, соболиные, а глаза — точь-в-точь как у моей рыжей — огромные и зеленые. Только за ресницами она не в пример лучше следит и ухаживает.
— Позволь представить, Сергей Малахов, — раздельно произносит Кара, — мою двоюродную сестру Ринелику Пато. Чародейку Второго Круга Посвящения.
— Правильно говорят — магичку, Лен, — усмехается черноволосая и изящным таким жестом мне руку протягивает. — А для друзей я просто Елика.
— Ну а я, — говорю, — просто Сергей, — и руку ей пожал.
Выглядела она после этого пожатия слегка удивленной. Ну да, конечно, у них-то руки дамам целовать принято. Лобызать. А я и позабыл. Мужлан-с, однако, что девушка и констатировала.
— Очень приятно, — говорю. — А это, — на Колю киваю, — Николай Рязанцев. Ни барон, ни граф, ни друг, ни брат, а такой же, как я, простой русский солдат. Прошу любить и жаловать.
Вот Коля-то не сплоховал — видно, успел за полгода пообтесаться. Аккуратненько за самые кончики пальцев руку взял и еле-еле губами коснулся, что у одной, что у второй. Тоже мне — аристократия.
Ладно, думаю, мы тоже не лыком шиты. Просочился вперед и, прежде чем девушки опомнились, обоих под локотки подхватил.
— А не пройти ли нам, милые дамы, — говорю, — куда-нибудь.
— Можно, — благосклонно так кивает Елика. — Мы не возражаем. А какие будут варианты?
Я на рыжую кошусь — у нее на личике внутренняя борьба аршинными буквами. И возразить мне хочется, и сестре перечить неохота, да и вообще интересно.
— Есть тут, — оживляется Рязань, — одно местечко…
* * *
Местечко еще то, как выяснилось. Он нас к нему долго вел, подвалами какими-то. Хлама там — немерено. Похоже, туда все барахло чуть ли не от основания династии сваливали. Его бы разгрести — на танковую роту хватит, и денег вырученных, и металлолома. А люди здесь почти что и не ходят. В самом начале еще попадалась какая-то обслуга, косились на нас странно, а потом уже вековая пыль пошла и только посреди коридора тропинка протоптана. Я пригляделся для забавы — четверо тут ходило постоянно и двое из них — Коля со своей… бойкой. Еще один, вроде старик — ходит в чем-то вроде тапок и к тому же пришаркивает. А еще один в сапогах местных, причем, что характерно, этот меньше всех наследил, словно специально старался с тропинки не сходить.
— Слушай, — говорю тихо Рязани, — ты эти ходы вообще как знаешь?
— Хреново, — также шепотом Коля отзывается. — Только до комнатушки и обратно. Мне ее дворецкий по пьяному делу в карты продул. Он-то по здешним подвалам спец.
— Так, — говорю, — а кроме него, кто здесь бродить может?
— Да никто, — удивляется Коля. — Крысы разве что.
И только он это сказал — как проскакнет из одного угла в другой. Даже я разглядеть толком не успел. Тень серая, лапками быстро-быстро перебирает, крупная, сволочь… Коля замер, рыжая рот начала раскрывать — для вопля, не иначе, — я за пистолетом тянусь, и тут Елика коротко так рукой взмахнула — шар-pax — словно у нее в рукаве все это время мячик огненный был запрятан. Бабахнуло, как от винтаря, искры брызнули, и паленым запахло.
