Привел я их под вчерашнюю расщелину, как раз под то место, над которым ножками в воздухе дрыгал, и говорю:
— Вон ту щель в скале видите?
— Видим, — отвечают.
— Хорошо, что видите. Задача — добраться до нее и закрепить там веревки и лестницу. Вопросы есть?
Арчет улыбаться перестал. Посмотрел на склон, на меня, обратно на склон.
— Не так-то просто, — говорит, — до нее добраться.
— Ничего. Зато там место есть, где передохнуть можно. Это я точно знаю.
— Это откуда же? — интересуется.
— Да был я там вчера.
— Что, тоже мимо проходил?
— Ага, — отвечаю. — С земли на небо.
Арчет снова на склон посмотрел, на команду свою — и вздохнул точь-в-точь как рыжая перед котлом.
— Ну так как, — спрашиваю, — сделаете?
— Придется, — отвечает, — раз уж Кара там побывала, то нам от нее отстать честь воинская не позволяет.
— Ну вот и приступайте.
Постоял рядом пять минут, посмотрел, как он командует, — ну, думаю, эти либо вскарабкаются, либо попадают. С таким командиром, как Арчет, — скорее первое.
Пошел к кузнецу. Подхожу к кузнице, смотрю — а у входа «Аризона» стоит, а в кузове тренога и пулемет уже на ней установлен. Ну, я не удержался, махнул за борт, так, так примерился, по воздушным целям, сбоку, с тылу отстреливаться — красота.
— Ну что, — говорю, — «Аризона». Чем ты не танк? Только гусениц не хватает.
Тут кузнец выходит.
— Как, — спрашивает, — доволен работой? Коню твоему железному понравилось.
— И мне понравилось, — отвечаю. — Подходяще.
— Еще заказы будут?
— Будут, — говорю. — Еще как будут.
Заказал ему еще два станка — один для того «березина», что в расщелине собрался устанавливать, а второй, полегче, — для бортового «ШКАСа». «ШКАС» я собрался на одной из башен установить — заодно и ПВО какое-никакое появится.
Кузнец меня выслушал, кивнул, бороду пригладил.
— Сделаю.
— Все это, — говорю, — желательно поскорее, но одну вещь хотелось бы совсем срочно. Ключ гаечный, о котором вчера договаривались.
— Мне бы только на размер посмотреть. А там уж…
— Размер, — говорю, — сейчас покажу.
Побежал обратно к грузовику, нашел ящик, который вчера открывал, вытащил один снаряд и обратно к кузнице.
— Вот, — показываю, — колпачок на верхушке, головка, ее и надо будет этим ключом сворачивать. Сможешь до обеда сделать?
— А я, — кузнец говорит, — если надо, и без обеда обойдусь.
— Вообще-то, — говорю, — обходиться не обязательно, но довольно желательно. Хочется ведь побыстрее все наладить. А то как на войне бывает — сидели-сидели, даже мухи мимо не летали, и вдруг — гутен таг и сразу ауфидерзейн.
— Посмотрим, — улыбнулся кузнец. — Заходи после обеда.
Иду и думаю — что бы еще сделать? Вроде все приказы раздал, теперь надо первых результатов дождаться. Переодеться, что ли? А то гимнастерка вся рваная, штаны конским потом пропитались — не разведчик, а саперная нестроевщина.
Вот, думаю, саперными работами я пока и займусь.
Сел в «Додж», отъехал от замка метров на пятьсот — как раз площадка земляная попалась, и чего только местные тут сад какой-нибудь не разбили, — вытащил лопату из кузова и начал яму копать.
Как раз, пока до полудня время прошло, успел и яму подходящую вырыть, и даже к кузнецу за оборудованием обернуться — за котлом. И еще мехи приволок, или как эта штуковина называется — поддувало, что ли? В общем, подготовился к ответственной работе.
Самое паршивое, думаю, что градусника нет. С градусником вообще бы просто было. Всего-то делов — температуру засечь и поддерживать на уровне.
Ладно.
Вернулся в замок, прошел на кухню, смотрю — рыжая над котлом согнулась в три погибели и скребет. Отскребла она, правда, за все это время кусочек два на три сантиметра — вроде дыры от подкалиберного, зато сама перемазалась — слов нет.
— Ну, как успехи? — интересуюсь.
На этот раз она на меня по-новому посмотрела. Очень интересный взгляд — злобно-унылый.
— Шел бы ты, — отвечает, — до завтра. А лучше — до послезавтра.
— С радостью, — говорю. — Я-то просто зашел напомнить, что дежурным по кухне обед тоже полагается. Он даже приговоренным к смерти полагается.
— Правда?
Рыжая так вскочила, что чуть котел на меня не опрокинула.
— Правда-правда. Только иди умойся сначала, а то тебя за стол не пустят.
Обедать нам пришлось вдвоем. Аулей куда-то ускакал, у попа тоже дела нашлись, даже Матика тарелки на стол поставила — и сразу пропала.
— Куда это они так разбежались? — спрашиваю. — Будто нарочно.
Кара только в тарелку прыснула.
— А что смешного-то?
— Потом расскажу, — говорит. — Когда-нибудь. Ладно.
Будь у меня другой настрой, я бы ее к стенке прижал и нужные сведения вытряс. Да только мысли все мои вокруг предстоящей работы вертелись. Уж очень душа у меня к ней не лежала. Я даже и на еду-то внимания почти не обращал — жевал чего-то, а что жевал — не помню.
Дело в том, что до этого мне тол вытапливать не приходилось. К нам-то он уже готовый поступал. Все, что я про этот процесс знал, мне один наш парень рассказал, бывший партизан. У них в отряде со снабжением в первые годы плохо было, вот и приходилось самодеятельностью заниматься. Но тоже — когда как. Один раз полтораста кило вытопили, а в другой — пятнадцать снарядов вылили, а шестнадцатый — рванул. Вот и думай.
И в самом деле, Малахов, ну зачем тебе этот тол? Камнепады устроить — идея, конечно, хорошая, а сумеешь ли? Ты ведь на Кавказе, в горах не воевал, а тут ведь не абы как заложить надо — а все рассчитать. Это тебе не мину снежком присыпать и даже не фугас на дороге зарыть. Может, обойтись одними осколочными? Тоже хорошо будет — рикошет с трех сторон. А на две линии одних проводов сколько надо. Плюнул бы ты, Малахов, не рисковал лишний раз. Дались тебе эти фугасы.
Вот так отговариваюсь, отговариваюсь, сам себе мозги пудрю и все равно понимаю — доем сейчас, встану и пойду. Потому что надо. Потому что эту работу никто за меня не сделает. Как в разведке, Малахов, — умри, но сделай. Точнее, как говорит капитан: «Сделай и не умирай».
Но настроение у меня заделалось совсем похоронное. Подчистил я миску больше по привычке — раз дали, надо съесть, а то когда еще удастся. Потом подумал, что зря я вообще ел — перед боем-то нельзя, а после сообразил, что какой там живот — если рванет, никаких кишок не соберешь.
