— …и гробы, — закончил я. — Что ж… кто-то проявил похвальную предусмотрительность… но все же недостаточную.
— Надо было прятаться в огнеупорный шкаф, гы-гы, — фыркнул Толстяк. — Когда я ходил с троллями Косолапого — давно, еще за пару лет до Кривоклыка, — они как-то сперли один такой ящик из банка в Сан… Сан… не помню, сан-чего-то там, короче. В железке весело звенело, там лежали четыре тыщи долларов, но мы до них так и не добрались. Три дня таскали по пустыне, извели уйму пороха. А в итоге все равно пришлось бросить, когда на хвост села кавалерия.
— Что ж, — задумчиво произнесла девушка, — теперь мы знаем, кто ехал в караване.
— Скажи это вслух, — буркнул я. — Мой бедный голова не мочь думать.
Лисса пожала плечами.
— Вампиры. Это ты хотел услышать?
— Нет, — мотнул я головой, — не хотел. Но подозревал, что твой ответ мне совершенно не понравится.
Собственно, я начал думать о кровососах еще пару минут назад, когда обнаружилось отсутствие крестов на трупах. Это была ниточка с хороший трос размером, а еще одну я заметил сам — на покойниках не было и унции серебра. А ведь житель Пограничья без серебра, это как эскимос без мехов. Когда же я увидел первый гроб, все стало просто и понятно… ну, почти.
— Интересно, почему они здесь оказались.
— Патамучта у них мозги засохли Эпоху назад! — пренебрежительно заявил гоблин. — Десять охранников на пять фургонов! Ы-ы-ы, даже люди не настолько тупы и самоуверенны… обычно.
— Может быть, зеленый, ты и прав… — медленно начал я.
— Какого еще орка «может быть»! Я всегда прав!
— …но не это сейчас важно. Есть гораздо более занятный вопрос — чего испугались орки?
— Нет, — неожиданно возразила Лисса. — Есть еще более важный вопрос. Кто стонал?
— У-у-ук!
Гоблин подпрыгнул и начал бегать по фургону — со стороны могло показаться, что его начали кусать за ноги маленькие невидимые вампирчики. Впрочем, необязательно невидимые — туча пепла и сажи, которую Толстяк заставил взметнуться…
Кр-р-нанг!
Когда ЭТО началось, я не поверил своим глазам. Толстяк, наверное, тоже, потому и не успел выпрыгнуть сразу. А потом стало уже поздно — вслед за колесами с правой стороны у повозки отвалилось днище, и гоблин рухнул вниз, скрывшись в сером облаке.
— Говорят, — Лисса, развернула ушки, прислушиваясь к доносящимся из облака проклятьям, — что никакой справедливости в мире нет. А то, что иной раз принимают за её проявления — не более чем извращенное чувство юмора судьбы.
— Может, и так, — кивнул я. — Но сейчас я очень доволен. Этот гоблин…
— Ш-ш-с!
В наступившей тишине и я смог отчетливо расслышать его — тонкий, всхлипывающий стон. Тот самый. Он повторился еще раз, затем из серой тучи донесся глухой удар, хруст, скрежет… а затем из неё вылез черный и злой гоблин, тащивший за собой большой сундук.
— Оно — тама! — объявил он и плюхнулся на задницу с видом Колумба, минуту назад открывшего Америку, Индию и Китай с Африкой в придачу.
Судя по донесшемуся из сундука всхлипу, Толстяк не врал. Хотя верилось в это с большим трудом — потому что это был именно сундук, а не поминавшийся гоблином огнеупорный шкаф, и он выглядел… сгоревшим. Полностью — я обошел его по кругу, и везде была одна и та же картина. Собственно, сейчас это была скорее клетка из стальных полос, на которых кое-как держались остатки дерева. Но как тогда…
— Может, он… в смысле, оно спряталось туда уже после пожара? — предположил я вслух.
— Не забыв закрыться снаружи на подвесной замок? — уточнила китаянка. — Интересное предположение.
— Ну чего, смотреть бум? — осведомился гоблин. — Или все-таки ну его?
Мы с Лиссой переглянулись. Китаянка медленно качнула головой, я согласно кивнул… и зацепился взглядом за светлую искру в оставленной сундуком борозде. Наклонился, поднял, стер пепел — и ошеломленно уставился на маленький крестик с обрывком цепочки.
— Похоже, — мой собственный голос показался мне чужим и незнакомым, — это выпало из сундука.
— А ведь он серебряный, — Лисса дернула носом, словно принюхиваясь к чему-то. — Значит…
— Толстяк!
Гоблин уже заносил топор. Удар снес замок — вместе с изрядной частью крышки. Похоже, кузнецы орков неплохо знали свое ремесло, и я сделал мысленную зарубку: при встрече с владельцем такого топора или чего-то похожего — держать дистанцию и ни в коем случае не пытаться парировать удар ружьем!
Затем крышка открылась.
* * *
— Черт-черт-черт-черт…
Я даже не сразу понял, что бормочу — не забывая при этом истово креститься. Господи-Исусе-черт-черт-черт…
Мне было семь лет, когда старый Хью Бергман сгорел в своей хибаре. Он построил её на отшибе и жил в ней один, деля свое время между браконьерством и самогоноварением. В ту ночь он, как говорили в толпе, тоже наверняка был мертвецки пьян — и отошел в мир иной, так и не протрезвев. Ну а я еще долго просыпался в холодном поту, в очередной раз увидев во сне зловещий черный костяк с бутылкой в обуглившихся пальцах.
Теперь у меня появился еще один персонаж ночных кошмаров.
— Невероятно, — прошептала Лисса. — Как оно еще может стонать… ведь легкие должны быть сожжены напрочь.
— Сдается мне, это все-таки она. — Гоблин, вывернув голову почти к плечу, разглядывал скорчившееся в сундуке тело. — А насчет стонать… подруга, ты лучше скажи, как она вообще жива? Кровососы, канешна, ребята на редкость упорные, когда речь заходит про помирательство, но с пламенем не дружат совершенно.
— А с чего ты взял, что это… что она — вампир?
— Да ты на клыки посмотри!
Я сделал большую глупость — посмотрел. Толстяк был прав, клыки были — безгубый рот позволял вдоволь налюбоваться ими всем желающим. Лучше бы я в этот раз поверил гоблу на слово… ох…
— Обычный вампир не вынес бы и десятой доли этого, — холодно сказала китаянка. — Человек продержался бы дольше… но не настолько.
— Может, оборотень? — предположил я.
— Я бы почувствовала. И потом…
— Она шевелится! — Не думал, что гоблины умеют визжать, но сейчас Толстяк именно взвизгнул — и, отскочив от сундука, шлепнулся на задницу. — Ну, что уставились! Пристрелите её скорее!
Я уже почти дожал спуск — но, как ни странно, именно истерический крик гоблина заставил меня убрать палец за скобу.
— Нет.
— Эй-парень, да ты спятил! А если она прыгнет…
— Зеленый, уймись! — рявкнул я. — Она и шевелится-то едва-едва.
— Возможно, — тихо сказала Лисса, — это и в самом деле лучший выход для всех. В том числе и для неё.
