— Хороший метод, — согласился Малыш. — Но иногда он может не сработать.
— Например?
— Например, — медленно произнес полукровка, — если вы повстречаете кого-нибудь, кому большая пушка будет просто-напросто не нужна.
— До сих пор не встречала!
— Все когда-нибудь происходит впервые...
Роника ошиблась трижды. Во-первых, шаман Фуатино не был папуасом — в его жилах явно преобладала полинезийская и, как после короткого раздумья решил Малыш, маорийская кровь. Во-вторых, он не был увешан трещотками, равно как и иными подобными атрибутами — на нем имелся лишь венок из кассий и желтая ситцевая рубашка. В-третьих же, Ооми не был сморщенным старикашкой. На вид ему было лет тридцать пять — сорок, он был высокого роста, отлично сложенный — ему мог бы позавидовать если не Аполлон, то уж наверняка добрая половина древнегреческих скульпторов — и с живыми, умными глазами. Именно так — глаза шамана вели себя независимо от невозмутимо-каменной маски лица. Описать это словами сложно, но Уин ничуть бы не удивился, если бы эти глаза покинули предписанные им анатомией места и принялись летать вокруг гостей наподобие экзотических насекомых.
Облюбовавшая же правое колено Ооми девушка явственно свидетельствовала, что если цветущий вид шамана не более чем иллюзия, то иллюзия на редкость качественная.
— Долго же вы до меня добирались, — заявил он.
— Долго? — удивленно переспросил Викки. — А с чего вы решили, что мы вообще к вам придем?
— Ну не дурака же Хуру вам расспрашивать о корабле Ночных Эльфов, — невозмутимо отозвался Шаман.
Вексиль-шкипер закашлялся.
— Откуда... кха-кха-кха... вам известно о Ночных... кха-кха-кха... Эльфах? — выдавил он.
— Пять соверенов.
— Кха-кха... ЧТО?!
— Пять соверенов.
Подавшись чуть вперед, шаман прошептал что-то своей пассии. Заливисто рассмеявшись, девушка вскочила, танцующей походкой пошла к хижине, Стоя на пороге, обернулась — эге, да у нее самой способности хоть куда, подумал Малыш, чувствуя, как от посланного ему взгляда начинает бурлить в жилах кровь, — и скрылась за пологом.
— Соверены — это такие золотые монеты, — пояснил Ооми. — Чеканит их Казначейство ее величества. Они...
— Я знаю, что такое соверены! — рявкнул оправившийся от шока Викки. — А чего я не знаю — так это с чего ты решил, что я должен заплатить хотя бы один золотой!
— А куда, — в тон ему отозвался шаман, — ты денешься?
— А может, ты все-таки перепутал фунты с фартингами?
[15]
— Возможно, — примирительно произнес Малыш, одновременно делая шаг вперед и вбок, дабы загородить шамана от пылающего праведным гневом Пита, — мой товарищ будет более сговорчивым, если вы все же ответите на его вопрос: откуда вам известно о Ночных Эльфах?
— Умный патамучта!
Эти слова шамана мгновенно воскресили в памяти Уина образ коллеги Ооми по заклинательному цеху — Старшего Шамана гоблинов Кривого Ручья Ыыгыра Ойхо Третьего.
— Ну, ты!..
— А отец мой, — проигнорировав окрик Викки, продолжил шаман, — тоже был умный... и предусмотрительный. И учиться меня посылал не только к старому Тупухито на Бора-Бора, но и в миссионерскую школу на Таити. К сожалению, — прищурился Ооми, — больших успехов в изучении Священного Писания я так и не достиг, а вот политическая география мне пришлась по душе куда больше. Вдобавок на острове имеется агент Компании Бьорка, а у него — хрустальный шар. Правда, — задумчиво добавил шаман, — его шар с трещиной и довольно мутный. Мой собственный больше и совсем новый — в хорошие дни могу связаться даже с Утироа.
— Острова Гильберта? Неплохо...
— Я ж говорю — хороший шар. Так что видите, мы хоть и на задворках того, что вы, пришельцы из Большого Мира, именуете своей цивилизацией, но не так уж оторваны от нее. Порой даже, — нахмурясь, мрачно добавил Ооми, — куда меньше, чем бы того хотелось.
— Пит, — развернулся Малыш к вексиль-шкиперу, — дай ему пять соверенов.
— Что-о-о? Да я...
— Ты, — оборвал его Уин, — заплатишь ему эти пять соверенов, пока он не потребовал больше!
— Ха, — фыркнул шаман. — Слышу голос разума.
— Но ты ведь даже не попробовал поторговаться! — возмущенно прошипел Викки. — Даже не попытался сбить цену!
Малыш устало вздохнул.
— Викки, — полукровка надеялся, что его шепот звучит достаточно проникновенно, — пойми, этот парень держит нас за глотку. И знает об этом. Я повидал достаточно таких — и здесь, и в других местах. И потому тоже кое-что знаю... об их повадках; если ты попытаешься уменьшить его цену, он начнет ее поднимать. А позволить себе просто развернуться и уйти мы сейчас не в состоянии.
— Понял-понял, — угрюмо проворчал вексиль-шкипер, берясь за завязки кошелька. — Не такой уж я и дурак, как иногда стараюсь казаться. Хотя, вообще-то, набавлять цену при торговле — это исконно гномская привычка.
— Долгими Эпохами общаясь с нами, гномами, — сказал Малыш, — представители иных рас переняли немало такого, что мы желали бы оставить в своем безраздельном пользовании.
Заполучив в свои лапы пять желтых кругляшей с гордым королевским профилем, шаман, однако, не пожелал сразу сменить гнев на милость и устроил — как решил Уин, специально для Викки — целую церемонию проверки подлинности, подобную той, которую проводили предки обоих гномов в бесчисленных меняльных лавках средневековой Европы. У Ооми нашлись и весы, и контрольная игла, и даже добытый откуда-то из-под рубахи «эталонный» соверен, с которым шаман придирчиво сравнил каждую из пяти монет.
Как ни странно, эта церемония оказала на вексиль-шкипера умиротворяющее воздействие — по крайней мере, с виду. Но, уловив в уголках глаз Викки затаенный кровожадный блеск, Малыш с тревогой подумал, что мнимое спокойствие было вызвано вовсе не милым сердцу любого истинного гнома звоном золота, а отвлечением внимания командира «Сына Локи» на подсчеты типа: какую часть боезапаса потребуется израсходовать для того, чтобы гарантированно изничтожить на Фуатино все живое, вплоть до планктона в лагуне, и как впоследствии оправдать этот расход в отчете для Канцелярии Сырых Дел.
— Так о чем вы хотели меня спросить? — наконец проговорил шаман.
