— Слышь, Ыыгыр, — при первых же донесшихся из перекошенной пасти звуках Мигер болезненно сморщился — речь Угуюка вполне гармонировала с его внешностью. — Давай разделаем одного бледношкурого, а? Чего это… тролля за яйца тянуть? Жрать охота.
Ыыгыр Ойхо Третий, старший шаман гоблинов Кривого Ручья, с видимой неохотой оторвался от изучения полевого инструментального набора профессора астрологии — это занятие уже почти привело его в священный экстаз, и тут какой-то урыл! — и, злобно уставившись на Угуюка, прошипел:
— Ты, Меченый, уши хоть раз в луну чистишь?
— Нет, — растерянно отозвался Угуюк. — А че, надо?
— Надо, Меченый, надо… — появившиеся в голосе шамана ласковые нотки заставили двух ближайших к нему гоблов в ужасе попятиться назад. — Вот если бы ты, урыл, луну назад взял в лапы по шашке динамита, вставил бы их себе в ухо, по одной в каждое, да запалил шнуры… че б тогда было, а?
Вопрос застал Угуюка врасплох. Он явственно ощущал таящийся в словах шамана подвох, но вот в чем тот заключался — понять не мог, ибо описанное Ыыгыром действие казалось ему вполне разумным.
— Эта… не знаю.
— Ах, не знаешь, — процедил шаман, вставая. — Так я тебе шас подскажу! — взревел он. — Ты, урыл безмозглый, разнес бы к Ййдиту свою пустую бошку и щас не доставал бы тут меня своими трахнутыми троллем вопросами! Мык нечесаный, ты и впрямь не слышал, как вождь приказал до своего возвращения кончиком когтя бледношкурых не касаться?
— Эта… — начал было Угуюк.
— А ведь он, — процедил шаман, подходя к нему, — в пяти шагах от тебя стоял, а орал так, что на другом берегу ручья было слышно. Так что сдается мне, Меченый, что неправильно мы тебя… — Ойхо Третий на миг замолк, подыскивая подходящее выражение.
— Позиционируем, — неожиданно сказал Моргенау.
— А? Че?
— Позиционируете, — повторил астролог. — Вы его неправильно позиционируете. Лично мне кажется, что в роли бурдюка он будет куда более функционален… то есть, — поправился он, — принесет куда больше пользы.
Примерно две минуты все присутствовавшие при вышеописываемой сцене гоблины старательно пытались осмыслить услышанное, изображая при этом статуи различной степени окаменелости. Первым с этой сложной задачей справился Ыыгыр Ойхо Третий, еще раз подтвердив этим тот факт, что высоким званием старшего шамана — равно как сопутствующими оному привилегиями — он владеет по праву. Гоблин оскалился во всю пасть, оглушающее взревел и, не переставая реветь, повалился на спину — и только затем покрывшийся холодным потом Моргенау понял, что гоблин смеется.
— Слышь, Меченый, — не переставая гоготать, выдавил Ыыгыр. — Даже, гы-гы-гы, последний жалкий бледношкурый, гы-гы, и тот знает, что ты — набитый дерьмом бурдюк, гы-гы, и ничего больше.
После этих слов взревел — в более высокой тональности — уже сам Угуюк и, срывая с пояса томагавк, бросился к профессору. Моргенау зажмурился, с надеждой вслушиваясь в свист рассекаемого лезвием воздуха… но свист, равно как и рев разъяренного гобла, внезапно резко оборвался примерно в трех шагах от профессора. Открыв глаза, Моргенау увидел, что томагавк вместе с сжимающей его лапой кривящегося от боли Угуюка небрежно удерживает еще один гоблин, раза в полтора выше Меченого. Более темная, чем у других гоблинов, шкура безошибочно подсказала профессору об имеющихся у данного гобла родственниках из числа троллей.
— Меченый, у тебя, кажись, и впрямь сплошное дерьмо в башке, — задумчиво сообщило это новое действующее лицо, без всякого видимого усилия приподнимая своего собеседника на пол-ярда вверх. — Притом дерьмо засохшее, потому как свежее все ж иногда поживее шевелится, чем твои мозги. Черви там всякие ползают и прочее.
Высказав эту сентенцию, троллегоблин резко взмахнул лапой, отправив зажатого в ней Угуюка в короткий полет. Полет завершился звучным «бум» под кустом в дюжине ярдов от точки старта.
— Готов, — прокомментировал сержант Флеминг, сплевывая очередной багровый комок.
Некоторое время гоблины дружно рассматривали тело своего поверженного соплеменника. Затем внимание одного из них привлек раздавшийся неподалеку топот копыт.
— О, глядите… — попытался привлечь он к этому факту внимание остальных. — Вуник возвращается.
На его призыв откликнулось лишь трое — остальные гоблины продолжали увлеченно глазеть на тело Угуюка, изредка обмениваясь прогнозами по поводу дальнейшей судьбы оного.
— Какой же это Вуник? — возмутился один из откликнувшихся. — Ежли он на пегом мустанге. На пегом вот уже две луны Храпун ездит, а до него Ауюл с Дырявого Холма… пока Храпуну в карты не продулся.
— Но шкура-то на нем Вуникова? — возразил первый гобл. — И черепами сурков только Вуник себя так обвешал.
— Сдается мне, — неуверенно сказал третий гоблин, — Вуник все ж пониже будет… дюйма на три.
Тем временем расправившийся с Угуюком троллегоблин неторопливо прошелся мимо пленников и, развернувшись, остановился напротив Линды.
— Слышь, шаман! — рявкнул он. — Че там вождь говорил? Когтем не трогать? А ежли я не когтем, а чем другим… трону? А то зачесалось че-то…
Мисс Келлер резко вскинула голову — и натолкнулась взглядом на морду, состоящую, как показалось девушке, из одной лишь растянутой в оскале пасти. Затем ее взгляд скользнул ниже… чего делать, в общем-то, не стоило — штанов троллегоблин не носил, а небрежно пришитая к поясу тряпка весьма неважно справлялась с задачей прикрытия того, что, по идее, должна была прикрывать. Для этого она была явно мала.
Готовясь издать свой самый лучший — и, вероятно, последний в жизни — отчаянный вопль, Линда широко распахнула рот — и немедленно изогнулась в приступе кашля, вызванного залетевшим в этот рот студенистым комочком чего-то соленого.
Откашлявшись же и вновь подняв глаза, девушка с ужасом поняла, что этот комочек, равно как и полтора фунта забрызгавшей ее с ног до головы аналогичной массы, совсем недавно составлял содержимое головы троллегоблина, чье туловище все еще продолжало возвышаться перед ней.
Увидев, как мисс Келлер закатывает глаза, капитан Мигер понадеялся было, что уж теперь-то девушка, наконец, потеряет сознание. Но он в очередной раз ошибся — бледная как мел Линда снова изогнулась, и ее обильно вытошнило прямо на свалившийся к ее ногам безголовый труп.
Крис Ханко, добровольная мишень
Как и предсказывал Малыш, его первого выстрела гоблины попросту не услышали — отразившись от камней, звук ушел в небеса и добрался до лагеря гоблинов секунды на две позже пули, притом в очень малоузнаваемом виде. Это дало мне шанс сделать еще целых пять лишних шагов, пока один из гоблов не обернулся, дабы поинтересоваться причиной издаваемых одним из пленников тошнотворных — в самом прямом смысле этого слова — звуков.
Еще шесть шагов я отыграл, пока привлеченные его воплем гоблы напрягали свои шеи, переводя взгляд сначала с меня на труп, а потом опять на меня.
