— Э-э, — взгляд Амиранды попытался зацепиться за шнурок звонка около двери, но массивная фигура моей спутницы загораживала его почти полностью. — Ну, ладно. А-а… как вас обслуживать? Будете по очереди… или все вместе?
— Обслужить нас просто, — фыркнула Юлла. — Вывали на пол все свои наряды.
— Э-э… а потом?
— Потом советник Торк за каждую выбранную ими рваную тряпку купит тебе три платья в самом шикарном магазине Верхнего Города, — вмешался Санчо. — Смекаешь, нет?
— Ах, да, — Юлла уставилась на нашего проводника с таким видом, словно только сейчас узнала о его присутствии. — Ты — за дверь!
— Вот еще, — фыркнул Санчо. — Можно подумать, эта красотуля такая из себя недотрога, что не привычна при нашем брате разобла… ай!
— Не люблю кому-то что-то повторять по два раза, — задумчиво изучая обитый пыльным красным бархатом потолок, заметила моя спутница. — А тебе, приятель, это приходится делать уже второй раз за день. Угадай, что я делаю на третий раз?
— А-а-а… б-б-б… бороду… а-а-апусти!
— Дверь — там, — напутствовала Юлла незадачливого гнома, выпуская кончик бороды. Напутствие, впрочем, было явно лишним — названный ею предмет захлопнулся за Санчо еще до того, как моя спутница закончила фразу. Юлла едва заметно улыбнулась, развернулась к Амиранде и, обнаружив, что девушка вновь застыла в том же состоянии, в которое ее вверг вид нашей троицы в первый момент знакомства, ласково осведомилась: — А тебе, что, тоже нужно по два раза повторять?
— Нет! — взвизгнула девушка, выходя из ступора, и, молнией метнувшись в угол комнатенки, распахнула утопленный в стену шкаф. — Вот… и вот… — вслед за шкафом свое чрево распахнул стоящий за кроватью сундук, — и вот…
— Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в тенденциях современной человеческой моды для повседневной одежды, — начала я, с ужасом глядя на вырастающую посреди комнаты шуршащую груду, — но не кажется ли тебе, что в любом из этих нарядов…
— Кажется, — угрюмо кивнула моя спутница. — В этом попугайском тряпье хорошо будет смотреться подружка гоблина… или сам гоблин. Эй, — это уже предназначалось хозяйке комнаты, — а как насчет чего-нибудь поскромнее?
— Ну, знаете, — возмущение Амиранды перекрыло даже испытываемый ею перед Юллой почтительный ужас. — Мне платят не за скромность, а вовсе даже наоборот. Если хочешь нарядить эту куколку скромняшкой, обращайся к монашкам из миссии Святой Джоанны — может, тебе с ними повезет больше, чем с этими бородатыми язычниками.
— Хорошая идея.
— Э-э… постой! — окрик девушки застал Юллу уже на полпути к двери.
— Что еще?
— Я того… пошутила насчет святых сестер, — призналась Амиранда. — В Городе Гномов нет никакой миссии. Говорят, лет десять назад хотели основать, но когда коротышки назвали им сумму аренды…
— Ясно.
— Вот, — девушка, разогнувшись, продемонстрировала нам еще одно — судя по разошедшейся по комнате нафталиновой вони, хранившееся на самом дне сундука платье. — Я в нем раньше за продуктами наверх ходила.
— А теперь? — с подозрением осведомилась Юлла.
— Теперь, — с вызовом отозвалась Амиранда, — когда мы с подругой выбираемся поглядеть на солнышко, то берем карету и пару приятелей с большими… топорами.
— Это платье я не надену! — твердо заявила я, мысленно выбирая — потерять сознание или все-таки зажать нос, хоть сей жест и недостоин эльфийской принцессы. Боги, как кружится голова… может, попробовать заклинание против нечистот?
— Не наденешь, — согласилась Юлла. — Аллергия прикончит тебя вернее револьверной пули. Значит, придется выбирать из остального… шляпа с густой вуалью у тебя есть?
— Три.
— Показывай, — коротко скомандовала моя спутница, наклоняясь над пестроцветной грудой.
До сего дня выражение «выбор между Сциллой и Харибдой» казалось мне не более чем красивой метафорой. Куда чаще мне приходилось уподобляться буриданову ослу. Однако в данном случае Гомер был вполне уместен — красное с черным платье, победившее на всех трех этапах конкурса между «плохим» и «очень плохим», было, на мой взгляд, ровно на волосок менее ужасным, чем остальные.
— И чего там этот пенек внизу бормотал про вату? — насмешливо сказала Юлла. — Ну да, если как следует затянуть корсет, то получится талия, которая не то что эльфке, а дикой пчеле фору в сто очков даст… что стоишь? — последний вопрос явно предназначался мне.
— Жду, — коротко ответила я.
— Чего? — удивленно осведомилась Юлла. — Особого приглашения? Божественного откровения? Или третьего свистка поезда?
Сама она скинула пока лишь плащ. Обнажившиеся при этом части тела с трудом можно было бы назвать «женскими округлостями». Это зрелище вызвало у хозяйки комнаты третий за наш визит шок.
— Но я же не могу, — медленно произнесла я, — обнажиться при… при посторонних!
Ударение, сделанное мной на последнем слове, должно было явственно показать, что под посторонними я понимаю далеко не одну Амиранду.
— Чушь! — резюмировала Юлла. — Было бы что скрывать… впрочем, — развернулась она к Амиранде, — ты бы и впрямь зажмурилась — если не хочешь заработать на всю оставшуюся жизнь здоровущий комплекс неполноценности.
— Чего-чего заработать? — осведомилась, мигом выйдя из ступора, Амиранда.
— Маячить она потом перед тобой будет, — пояснила Юлла. — Во сне и наяву, прекрасная вся из себя до недостижимой невозможности.
— А-а… это типа магия такая?
— Угу. Магия. Эльфийская.
— Так бы сразу и сказала, — понимающе кивнула Амиранда, прячась за ширму. — А то слова какие-то мудреные.
В результате стойкий комплекс неполноценности пришлось испытать мне.
* * *
На вокзал мы успели за пять минут до отхода экспресса.
Пони-экспресс, как уведомляла массивная жестяная табличка, отходил с первого пути первого перрона. Именно там я в третий раз за проведенное в Городе Гномов время убедилась в том, что мои познания в некоторых вопросах не соответствуют истине.
Нет, я, конечно, догадывалась, что пони-экспресс вряд ли будет представлять собой вереницу вагончиков, запряженных этими милыми ушастыми созданиями. Конечно, гном и его пони — это столь же архетипичный образ, как, скажем, эльфийка и единорог… или нет, лучше — как эльф и его лук, но коль уж эльфы учатся передергивать затворы винтовок, логично было бы предположить… но все равно, столь впечатляющего зрелища я не ожидала.
Вокзал был великолепно освещен: три ряда широких щелей под потолком сияли ярчайшим пламенем цвета расплавленного золота. В их свете длинная — в три, а то и в четыре раза больше виденных мной локомотивов, сделанных людьми, — небрежно вытянувшаяся на колесных парах туша паровоза также казалась отлитой из благородного металла. Формой она напоминала пулю — и лишь глаза истинного эльфа были способны уловить в ее сиянии красноватый оттенок меди.
