— Кстати, — прервал Швейцарец философа за стойкой, — часом, не ваша скотина полночи за окном серенады выводила?
— А-а, ночью, — Борис поскрёб пузо, зевнул, — то лекарь наш, Мымыков, хулиганил. На него, почитай, кажное полнолуние находит — хватает посредь ночи метлу и ну скакать по улице.
— И давно?
Содержатель с сомнением глянул на стену, где на фоне потемневших досок желтел обтрёпанный календарь — на 1982 год, как не без труда различил Швейцарец.
— Лет пять как. Раньше у него другой бзик был — требовал, чтобы его главным бактериологом всея Руссии величали. Сам-то он из этих… мээнэсов которые… пробиркомойщик, короче… а поначалу, когда в посёлок забрёл, вовсе говорить не мог, токо мыкал… крепко, видать, приложило человека по черепушке. Ну, председательша наша тогдашняя, Матрена Степановна, светлая ей память, в документы евойные глянула и решила, что дохтур, хоть какой, лишним не будет.
— А сейчас он в колдуны подался? — уточнил Швейцарец. — Или, с учётом специфики метлы как транспорта, в ведьмы?
— В волшебники, — Борис, нахмурившись, хлопнул себя вначале по правому карману фартука, затем по левому… сунул в левый карман руку и выложил на прилавок небольшой пузырёк, наполненный чем-то сероватым и очень мелким. — Во.
— Занятно.
— Что там написано? — живо спросила Тайна.
Швейцарец в очередной — он уже сбился со счёта, в который именно раз, поразился тому, как изменила прошедшая ночь его… его Тайну. Как прошептала она тогда — стереть? И ведь получилось, чёрт побери, сработало! Она живая, теперь — живая! Одна только улыбка чего стоит… до войны мир восторгался улыбкой Джоконды, но при виде улыбающейся Тайны ваша Джоконда разом бы скисла, завяла и тихонько потопала к вашему Леонардо плакаться в жилетку. Господи, а я хотел её в скит, да она б там, среди этих постных монашек, ещё вернее, чем у храмовников…
— Ау! Ну что там написано?
— Оберег Великаго Волшебника, — Швейцарец хмыкнул.
— Сушёные микробы, — пряча пузырёк обратно в карман, с гордостью заявил Борис. — Не хухры-мухры… реально помогают.
— Ещё бы, — без тени иронии произнёс Швейцарец. — Обычные микробы, наверное, от одного вида этих мутантов псевдоподии откидывают.
— Вот я и говорю — помогают, — согласно кивнул Борис. — Реальный оберег, всего-то за пять «семёрок»… а детишкам Мымыков их и вовсе даром раздал. Любит он их.
— Микробов?
— Не, детей. Иной вечер усядется на крыльце и ну сказки всякие рассказывать. Добрые такие, смешные… про вампиров там или оборотней.
Глава 11
Три каскадёра по пескам
Плелись едва-едва,
Один ловушку прозевал,
И — их осталось два.
Айсман
Что-то в произошедшем всё же казалось ему глупым и нелепым, хотя на самом деле в случившемся не было ничего такого уж… необычного. Не они первые. И наверняка — не последние.
Просто в какой-то момент тётке Фортуне наскучило приглядывать за ними. Быть может, всего на секунду она отвернулась, отвлеклась на кого-то другого — только вот они были в скелете. И здесь, в любимом заповеднике смерти, к её услугам имелось несчётное количество возможностей заполучить то, что старуха с косой сочла хорошей прибавкой к уже имеющейся коллекции.
Точнее — того.
Айсман заподозрил неладное минут через двадцать. Слишком поздно — впрочем, поздно было, скорее всего, и с самой первой секунды. Кашель ведь был всего лишь внешним проявлением, а сколько длился инкубационный период заразы? Минуту, две, час… день, месяц — теоретически рассуждая, она вообще могла сидеть в Энрико ещё с первых послевоенных лет. Как часовая мина с поломавшимся заводом — лежит себе, лежит, а потом какая-нибудь крохотная ржавчинка, которую и в микроскоп-то не разглядишь, возьмёт и разрушит хрупкое равновесие, и пружина снова начнёт раскручиваться…
Можно сказать, им не повезло вдвойне — характерные признаки основных скелетных зараз Шемяка помнил тверже, чем порядок сборки-разборки Сашки, но вот незадача, кашель-то среди этих признаков и не значился. И потому вначале он даже пошутил: «Похоже, приятель, и у тебя аллергия на респиратор имеется».
Такое могло быть запросто — и бывало не раз, в конце концов, эти маски не вчера с завода вывезли.
Он всерьёз дёрнулся лишь два десятка минут спустя, когда очередной приступ кашля едва не согнул Энрико напополам.
— Пять минут на перекур!
Курить и вправду хотелось распрозверски, но при любом другом раскладе он бы уж как-нибудь дотянул до реки — ну или хотя бы ещё квартал прошёл. Здесь же, как услужливо подсказала ему память, неподалёку, на карте Анны расползалось нечто зеленоватое со щупальцами — словно крохотного болотного спрута придавили. Что за смысл таила эта каракатица, знал, похоже, только сам художник — нынешняя владелица карты лишь озадаченно хмурилась, — но Айсман считал, что ничем хорошим эта клякса быть не может. По элементарной причине — ничего хорошего в скелете нет в принципе. И та, помеченная жирным красным крестом фигня в левом верхнем углу наверняка тоже в итоге окажется какой-нибудь дрянью, что бы там ни воображали по этому поводу Анна с Энрико.
— Сними маску, отдышись.
— Сейчас…
Шемяка потянулся за кисетом… да так и застыл в виде статуи Наполеона.
— Чего это у тебя на подбородке? — резко спросил он.
— Где? — недоумённо переспросил Энрико, потирая упомянутую часть лица, а секундой позже и он замер, оцепенело глядя на кончики собственных пальцев…
…испачканных чем-то красным.
— Рик, что случилось?
— Назад!
До сегодняшнего дня Айсман считал выражение «не своим голосом» исключительно дурацкой выдумкой. Однако сейчас он свой голос не узнал. Вернее, он и не подозревал, что способен говорить ТАК!
— Рик!
— Назад, я сказал!
Она всё ещё не понимала, а скорее — не могла поверить, и Сергею пришлось хватать её за пояс и оттаскивать. Хоть драться не начала, и на том спасибо.
— Анна, не подходи.
— Рик… да что ж это…
— Ты раньше когда-нибудь так вот кашлял? — быстро спросил Шемяка.
— Нет.
— Так… — Айсман с трудом удержался от добавления ещё одного слова — возможно, жопа была ещё не настолько уж полная.
— Когда ты первый раз прокыхыкал? Полчаса назад?
— Вроде того.
Энрико, сбросив рюкзак, медленно опустился на мостовую.
— Так… — повторил Сергей. — Кроме кашля, ещё что-нибудь чувствуешь? Жарко, холодно, башка ноет, кишки винтом крутит? Ну, быстрее! Соображай!
— В груди режет, — Рик сплюнул розовым. — Думал: ерунда, дыхалка сдаёт, не мальчик всё-таки, набегался… или фильтр воздух пересушивает.
