Краем глаза Шемяка зафиксировал — и немало подивился, — что Энрико среагировал на последнюю тираду Анны так же, как и сам Сергей. То есть не сдвинулся с места ни на миллиметр.
Хоть что-то радостное в этой жизни.
Но девочку нужно срочно успокаивать, пока и впрямь беситься не начала.
— Если сможешь их до болота докинуть, — сказал Айсман. — Или хотя б до леса, валяй, тренируйся в метании тяжестей. По-другому никак, в этих развалинах все мусорные кучи давно заросли, тронь любую, сразу будет видно, где в гробнице Тутанхамона собака порылась, — эк завернул, самому приятно! — Ну и травку, что мы потоптали, тоже распрямить да подклеить не забудь.
— Сергей!
Шемяка с интересом ждал продолжения фразы, однако Анна, на миг замерев с распахнутым ртом, словно рыба на прилавке, опустила голову, шумно выдохнула и, вновь вскинув подбородок, почти спокойно спросила:
— Что ты сам предлагаешь?
— То, что ты сейчас проделала. Взять себя в руки. Не дёргаться. Это для начала.
Он хотел добавить ещё что-нибудь, могущее сойти за комплимент, ведь она и впрямь проявила себя с лучшей стороны… но передумал, вернее, не додумал эту мысль до конца.
— Пытаться их прятать бессмысленно. Наоборот, — он оглянулся назад, — так есть шанс, что на запах какой-никакой стервятник заявится. Хлипкий шансик, бестолковый, но хоть какой-то…
— Обыскать? — Энрико, не дожидаясь ответа, присел, подхватил сумку первого клановца и, недолго думая, вытряхнул её содержимое прямо на землю.
— Только быстро.
— Да уж понятно, что не медленно.
Анна, подскочив, схватила за плечо второй труп, перевернула, скривилась — правая ладонь оказалась измазанной в крови — и полоснула ножом по лямкам рюкзака.
Отступив на шаг, Айсман наблюдал за лихорадочной деятельностью своих нанимателей, даже не особо пряча усмешку. Так смотрят профи на работу дилетантов, и, в общем, именно так дело и обстояло. Он-то был «горелый следопыт», в переводе на обычный язык — мародёр высшей квалификации. И хотя теоретически на трупах клановцев можно было неплохо поживиться, наработанное чутьё подсказывало ему — здесь и сейчас не будет ничего такого, ради чего стоило бы снимать «притёршийся» к спине рюкзак, марать руки в крови и тратить драгоценные минуты. Будь по-другому, он первый бы этих дохляков на раз-два, за пару десятков секунд бы выпотрошил, а так…
— Главное, — негромко произнёс Шемяка, — как можно скорее добраться до асфальта. Следы на асфальте человек не различит, собаки же в скелет и подавно не полезут, они звери умные.
Швейцарец
Здесь недавно прошли дожди, а ехать на тяжёлом чоппере по дороге, не успевшей толком просохнуть, — удовольствие ниже среднего. Будь земля ещё малость повлажнее, застряли бы, как немцы под Москвой, точно.
«С другой стороны, — зло подумал Швейцарец, — а чего я, спрашивается, хотел? Бетонку? Хайвэй? Интересно, сохранились ли эти самые хайвэи хоть в самой Америке? Наверное, сохранились, что им, асфальтовым, сделается… разве что светятся по ночам».
Они опоздали к закату, но, ещё подъезжая, Швейцарец услышал пронзительный лязг железа распахиваемых ворот — их начали открывать на звук мотора. Всё верно, здесь уже начиналась окраина, и посёлок был не просто посёлок, а форпост, о чём возвещала каждому въезжающему промелькнувшая в луче фары надпись. Форпост «Новая заря». Слово «новая», как успел разглядеть Швейцарец, было новым во всех смыслах — дерево букв ещё не успело толком потемнеть, а вот растрескавшаяся пластмассовая «заря» явно помнила куда лучшие годы. Довоенные… то ли колхоз «Заря коммунизма», то ли совхоз «Заря социализма». Впрочем, не суть важно. Куда более значимым было слово «форпост»… «передовой пост» в те далёкие времена, когда первые «носители европейской цивилизации» водружали свой флаг на землях красных или чёрных дикарей, а сейчас это просто означало, что дальше к югу людей хоть с огнём, хоть без огня отыскать будет нелегко.
А ещё это значило, что здесь рады новому человеку просто потому, что он — человек.
— Вечер добрый.
Приворотных стражей было двое. Один — высокий худой и, на взгляд Швейцарца, лет пять-семь не дотягивающий до именования «дедок» — стоял у ворот, держа перед собой масляный фонарь. Второй же смутно маячил слева пятном домотканой рубахи — пока вывернутый руль не полоснул фарой, высветив самого стража, оказавшегося молодым и очень заспанным парнем, воротную лебёдку, с которой тот возился, и даже стоящий позади пулемёт на треноге. Вид последнего всерьёз озадачил Швейцарца, не фактом наличия, разумеется, а незнакомостью очертаний.
— Кому вечер, а кому и ночь на дворе, — голос у «почти дедка» оказался на удивление низким. Хороший такой, густой бас, куда более ожидаемый от толстяка с шестью подбородками и пузом типа «бочонок». — Ну-ка, ночной странник, докладывай, хто таков и откуда путь ведёшь?
— Токо прожектор сначала затуши, — добавили слева. — А то прям в глаза полыхает.
Швейцарец послушно выключил фару и заглушил мотор, напоследок, впрочем, успев ещё раз мазнуть лучом по загадочному станкачу. Загадочности не убавилось — пулемёт явно не был похож ни на одну известную Швейцарцу систему.
— Сидоров, — произнёс он, снимая шлем, — Иван Петрович.
Разумеется, заготовлен у него был совершенно другой ответ, однако весёлые нотки в басе «почти дедка» подтолкнули его к мысли, что в данной ситуации юмор может оказаться воспринятым лучше, чем правдоподобность.
— Хорошее фамилье, — «почти дедок» приподнял фонарь. — Ну а это, надо полагать, Сидорова Марфа Николаевна к законному мужу своему прильнула, всеми лапками уцепившись?
Мысль оказалась верной, и теперь можно было… почти расслабиться.
— Не угадали. Татьяна, и вдобавок Ильинична.
— Вот оно как, — разочарованно вздохнул стражник. — И хто бы мог помыслить — выглядит-то твоя жёнушка ну совсем как Марфа Николаевна.
— Платить за въезд сколько, уважаемый?
— Ну, — «почти дедок», сграбастав в кулак жиденькую бородёнку, задумчиво глянул на небо, словно надеялся получить нужный ответ персонально от Большой Медведицы. — Ваабче-то мы с проезжих дань не дерём, чай, не ватага из лесу, а интересы обчества блюсти поставлены. Обчество же заинтересовано, штоб добирались до наших краев почаще — будь ты хуть три раза Сидоров или вовсе Иванов. Так-то. Поспей ты до закату, въехал бы себе спокойненько, никого не тревожа. А ты ж припозднился, вишь, Федюне из-за тебя пришлось с воротом попотеть.
— Да будет вам, Дмитрий Халыч, — смущённо отозвалась белеющая рубаха. — Разве ж я вспотел?
— Не встревай! — строго произнёс «почти дедок». — Да… так это я к чему…
— К дождю, наверное, — Швейцарец разжал кулак, три винтовочных патрона тускло блеснули на чёрной коже перчатки. — Такие вот огурчики к вашему агрегату пойдут?
