- Ну и как? Удалось понять?
- Нет. Ничего мне не удалось, - с горечью ответила
Нора. - Леночка была абсолютно закрытой. Как будто блок какой-то поставила,
стену выстроила. На мой взгляд, она ничем не отличалась от прежних женщин
Егора, они тоже были очень красивыми и очень неглупыми.
И она точно такая же. Так почему он женился именно на ней, а
не на ком-то из них? Единственный ответ, который приходит в голову, это
действительно острое желание отцовства. Ничем другим я это объяснить не могу.
- А ваш муж? Он что думает по этому поводу?
Уразова с недоумением взглянула на Настю.
- Да вы что, Анастасия Павловна? Я ведь вам сказала
уже, Алишер такие вещи со мной не обсуждает. Егор - его деловой партнер, а это
совершенно невозможно, чтобы делового партнера и особенно его интимные дела
обсуждать с домашней курицей. Это я москвичка, Анастасия Павловна, хоть и
воспитанная родителями-ортодоксами. А Алишер родился и вырос там, на Востоке.
- А как вы думаете, Нора, если я задам эти же вопросы
вашему мужу, он станет мне отвечать? Или мне лучше не тратить зря время?
Она пожала плечами.
- Не знаю. Попробуйте. Может быть, с вами он будет
вести себя не так, как со мной. И потом, уж вы-то сами наверняка будете вести
себя с ним не так, как я.
Она улыбнулась.
- Не много вам толку с меня было. Я все больше о своих
делах говорила, а вам о Леночке интересно послушать. Но вы не сердитесь на
меня, пожалуйста, хорошо?
Я ведь эти два часа как в другой жизни провела, из клетки
вырвалась, с нормальной женщиной разговаривала, да не о хозяйстве, и не в
ресторане, а так вот, просто на улице… Вы не представляете, что для меня
значили эти два часа. Если нужно, я готова встречаться с вами еще, вы только
позвоните, я туг же приеду.
- Спасибо вам, Нора, - искренне поблагодарила Настя. -
Мне кажется, нам придется еще не раз встретиться. Я обдумаю все, что вы мне
рассказали, и у меня наверняка появятся новые вопросы.
- Звоните обязательно!
Уразова поднялась со скамейки, и тут же рядом с ней вырос
огромный Сайпулла. Стражник, препровождающий узницу назад в камеру. "А
говорят, богатство - это счастье, - сочувственно подумала Настя, глядя вслед
двум удаляющимся фигурам. - Вот попала девчонка! Со школьной скамьи прямо в
объятия к мужу-домостроевцу.
Из вольного московского детства - да в зиндан взрослой жизни
и материнства. У нее ведь и девичества как такового не было. А такая умница. И
красавица. Жалко".
И тут же одернула себя: рано жалеть Уразову, надо еще
разобраться в ее показаниях. Может быть, зря она пытается катить бочку на Егора
Сафронова? Может, на самом-то деле тут что-то другое и Нурия Салахетдиновна
имеет к этому "другому" самое непосредственное отношение?
Глава 5
Ну вот и суббота, и Вячеслав Боровенко проснулся с радостным
предчувствием удачного завершения дела. Голова сегодня не болела, ныла слегка,
но по сравнению со вчерашней выматывающей, раскалывающей затылок на множество
частей кипящей лавой, наполненной чугунными гирьками, бьющими изнутри по
черепной коробке, это было сущей ерундой, малозаметным комариным укусом и могло
расцениваться как состояние полного и абсолютного здоровья.
Лиза, конечно, устроила вечером сцену, упрекала его,
обвиняла и называла всякими малоприятными словами за то, что по его милости они
не смогли выяснить, кем была та дама, с которой встречался в ресторане писатель
Богданов и которой он дал деньги в обмен на пухлый конверт. Слава сперва не
особенно злился, он понимал, что жена права и в том, что женщину упустили, вина
его и только его. Однако по мере продвижения ссоры к стадии скандала в нем
начал закипать протест. Против жены. Против ситуации, вынуждающей его
заниматься черт знает чем. Против себя самого, не находящего в себе сил
противостоять натиску Лизы. Против сына Юрки, по милости которого он оказался
втянут в это дерьмо. Против всего. И даже почему-то против погибшего год назад
журналиста, за чьими материалами теперь приходится охотиться. Он вяло огрызался
в ответ, потом начал повышать голос, в общем, ничем хорошим вечер пятницы не
завершился.
Зато утром все было по-другому. Ясная солнечная погода,
голова не болит, и - главное! - сегодня соавторы снова соберутся у мэтра, и
наверняка Богданов озвучит новую идею, почерпнутую из полученных накануне
материалов. Собственно, можно было бы уже сейчас звонить Николаю или даже
напрямую Андрею Степановичу и докладывать, что из троих писателей, работающих в
проекте "Василий Богуславский", материалы покойного журналиста получает
именно Глеб Борисович Богданов.
Но хотелось полной уверенности. И кроме того, так и осталось
невыясненным, от кого он их получает, материалы эти. И есть надежда, что в
разговоре с соавторами он об этом скажет. Например: "Я вчера встречался
с…" - или что-нибудь в том же роде. Сегодня. Сегодня все станет
окончательно ясным и благополучно закончится.
Поэтому настроение у Славы Боровенко, несмотря на бурно
проведенный вечер, было стабильно приподнятым. Лиза хранила угрюмое молчание, и
ему с большим трудом удалось втянуть ее в разговор, но постепенно она оттаяла,
убедившись, что муж обсуждает план деятельности заинтересованно и
конструктивно.
- Нам нужно сегодня подъехать на Сретенку пораньше, -
деловито рассуждал он, поедая сладкую рисовую кашу с яблоками и изюмом - свой
любимый завтрак, - и послушать, что будет происходить в квартире, пока мэтр
прогуливается по бульварам.
- Зачем? - настороженно спросила Лиза. - Что там может
происходить? Там одна старуха.
- Она может с кем-нибудь разговаривать по телефону и что-нибудь
сболтнет. Вчера вечером я слушал их, пока писатель спать не улегся, и у меня
сложилось впечатление, что бабка знает, с кем и зачем он встречался в
ресторане. Там такая, знаешь ли, пикантная ситуация, при которой Богданов от
старухи что-то скрывает, а она догадывается и все время его этим шпыняет. Ну,
вроде того, что он не дело затеял, и что она его не одобряет, и что его
матери-покойнице это не понравилось бы.
- А что Богданов? - В голосе Лизы появилась
заинтересованность.
- О, мэтр Богданов - само высокомерие, - хмыкнул Слава.
- Дескать, не впадай в маразм, Глаша, не говори ерунду, что ты себе вообразила,
поменьше детективов читай и так далее, и вообще, как ты смеешь меня подозревать
в чем-то эдаком. Они вчера даже поругались, но я ни слова не разобрал, Богданов
к старухе на кухню пошел, а оттуда почти совсем ничего не слышно, только
понятно было, что они разговаривают на повышенных тонах и очень друг другом
недовольны. А потом ему кто-то позвонил, не то одна из бывших жен, не то
внучка, я не понял, он имя ни разу не назвал, но глаголы употреблял женского
рода. К телефону сначала подошла старуха, голос сразу понизила и принялась
нашептывать, мне было плохо слышно, но я разобрал что-то вроде "я тебе
потом расскажу, а то он рассердится". А потом уж хозяина подозвала. Вот я
и подумал, что у бабки с этой родственницей особо доверительные отношения и,
пока мэтр будет прогуливаться, она вполне может ей позвонить и поведать
что-нибудь для нас интересное. Кстати, когда она вчера уходила, Богданов ей
резко так сказал на прощание: "И прошу тебя, Глаша, перестань соваться в
мои дела и морочить мне голову". Ну что, поехали?
