— Есть, только крошечная. Всего пяток ульев. И все королевские семьи. У нас их не любят — они зимуют здесь плохо. Ну а господину Кела-ду их мед нравится — он темный, жидкий совсем и, говорят, слаще нашего. — Кэми села рядом с мужем, взъерошила ему волосы, обняла за плечи, чмокнула в ухо. — Хочешь, и мы таких заведем?
— Да нет, зачем? Здесь есть кое-что послаще! — отвечал Андрет и тоже поцеловал Кэми.
— Знаешь, что я надумала? — сказала она немного погодя. — Госпожа Ксанта столько доброго сделала для Нея. Надо ее хоть в гости пригласить и угостить на славу. Горихвостке-то сейчас не до того. Что ты скажешь?
— Конечно, надо бы, — ответил Андрет, не переменившись в лице.
19
Почти что весь этот день Андрет провалялся дома. Кэми, накормив его завтраком, снова ушла в Храм, а он остался лодырничать. Пытался было снова взяться за ограду — ямы за эти дни изрядно засыпало землей, приходилось все начинать почти что сначала — но толком он так ничего и не смог сделать. Стоило резко наклониться и выпрямиться, начинала кружиться голова, перед глазами плыли цветные круги, черенок лопаты становился вдруг тяжелее соснового ствола, да еще Андрет вдруг почему-то стал необычайно чувствительным ко всем звукам — от шороха комьев, падающих на землю, мурашки бежали по спине, а уж когда лезвие лопаты ударялось о камень, Андрету казалось, что над его головой кто-то что есть мочи ударил в колокол. Поэтому, поковырявшись немного в земле, Андрет сдался и сбежал домой — отлеживать бока.
День тоже получился невнятным — то светило солнце, то вдруг наползали серые слоистые облака, но до дождя дело не доходило, а воздух снова потеплел. Облака нагоняли на Андрета сон, но к вечеру они уплыли за озеро. Андрет немного очухался и решил от нечего делать приготовить для Кэми ужин. Тем более что суетиться особенно не пришлось — женушка еще с утра зарезала курочку и положила мясо в погреб до вечера. Андрет развел в очаге на дворе костер, натер курятину чесноком и пряными травами с огорода и закоптил над углями. Дело нехитрое — знай сиди да помешивай угли, нюхай дымок да любуйся искрами в золе — как раз то, что ему сейчас было нужно. В последний момент, когда мясо было почти готово, Андрет бросил на решетку еще полдюжины разрезанных пополам слив для кислинки и остался вполне доволен своей работой.
Под вечер вернулась из Храма Кэми — тоже усталая, осунувшаяся, но, увидев сюрприз, мгновенно расцвела, пробормотала растроганно: «Ну зачем ты!», смахнула слезы и засуетилась, накрывая на стол. За ужином рассказала новости — в основном, плохие.
Кукушонок оправился, но в разум так и не пришел, не узнает мать, всего боится, забивается в угол и воет. Осви сам испугался, говорит, что парня коснулся своим перстом Дей в знак того, что Ней отныне должен служить ему. И еще говорит, что парня надо поскорее вести в Кларетту, в большой храм Дея, а то как бы не помер вдали от своего божественного покровителя. С этой идеей Осви сходил к Келаду, и тот как всегда откликнулся на чужую беду, сказал, что отправит Кукушонка вместе с одной из своих барж на рассвете. Элара теперь не знает, ехать ли ей в Кла-ретту, но, наверное, не поедет, ведь в Храм ее все равно не пустят.
Андрет угрюмо молчал, глядя в оДну точку куда-то над головой жены, и Кэми тоже замолчала, не решаясь его потревожить. Она и не думала, что муж принимает такое участие в судьбе парня.
«Золотое все же сердце у него», — решила Кэми.
Андрет неожиданно почувствовал себя уязвленным. Он сделал то, что не удалось больше никому в городе — нашел Кукушонка, но счастливой развязки не получилось. Стоило так хорошо делать свою работу, стоило срывать с места Ксанту — лишь для того, чтобы привести в храм Дея еще одного сумасшедшего? Андрету доводилось видеть подобных слуг Танцующего Бога и в Венетте, и в Кларетте — в ясные солнечные дни самых тихих из них выпускали погулять в храмовом саду, чтобы прихожане могли убедиться в могуществе Дея Отнимающего Разум и, устрашившись его гнева, щедро одарить храм. От мысли, что недалекий, занудливый, но все же вполне разумный и добрый парень превратится в такое слюнявое бессмысленное вместилище божьей силы, на душе становилось по-настоящему скверно. И самое плохое было то, что Андрет ясно сознавал: это не Дей пожелал взять к себе Нея, ничего подобного, — Кукушонок помешал кому-то здесь, в Дивном Озерце, и, скорее всего, этот кто-то был таким же человеком из плоти и крови, как и его жертва. Дей и не думал похищать разум у парня, так же как Безликая и не думала прошлой ночью посылать Андрету кошмарные видения. Просто Нею досталась большая доза яда, да к тому же Андрет был у себя дома, в родных стенах и понимал, что происходит, а Ней внезапно оказался посреди болота, на острове, совсем один и знать не знал, что хлеб, который подбросили ему «заботливые» похитители, отравлен.
Это был очень простой и широко известный яд — «ведьмина мука». Достать ее можно было без труда — достаточно пойти на хлебное поле и поискать там колосья с особыми розовыми и ноздреватыми наростами. Обычно при молотьбе эти колосья выбрасывали, но если высушить их, смолоть, смешать с настоящей мукой, испечь хлеб и угостить им своего ' врага — ему обеспечено несколько очень интересных ночей. А темнота, одиночество и лес довершили дело. Андрету повезло, что Ней не успел доесть краюшку, и особый горьковатый запах навел бывшего адвокатского помощника на верную мысль, которую он не замедлил на всякий случай проверить. Однако теперь он знал твердо: в том, что случилось, не было ничего чудесного, ничего божественного, только злая воля и злой умысел человека. И этому человеку в ближайшем будущем не поздоровится. Андрет тоже был зол, и не на шутку. Да, преступник не убил Нея, но все равно он отнял у него жизнь, отнял будущее, ради которого парень трудился с малых лет. У Нея не было ни богатства, ни знатности, ни даже особых талантов, все, чем он обладал, на что мог надеяться, были ум, память и смекалка, и именно это у него теперь отобрали. Такие вещи спускать нельзя.
Оставалось мелочь — узнать имя злоумышленника. Но Андрет пока что понятия не имел, как к этому подступиться. Он до сих пор не знал, за что напали на Нея, а следовательно, не знал, кому он помешал. Ясно было одно — человек, который додумался до острова и ведьминой муки был не дурак и не порол горячку. Значит, дело, из-за которого он пошел на преступление, было по-настоящему серьезным. Что же такого по-настоящему серьезного мог знать Ней? У него, к великому сожалению, не спросишь. Надо думать.
— Милый, так ты не смог бы завтра зайти к госпоже Ксанте и пригласить ее к нам на ужин? — осторожно напомнила Кэми мужу.
20
С женой лучше не спорить, и с утра Андрет отправился в «Болтливую рыбу». Оказалось, что зашел он на редкость удачно — Крисси, убиравшая внизу, сказала, что Ксанта провожала домой Элару, только что вернулась и сразу поднялась к себе — спать. Андрету того и надо было — ему не хотелось говорить с Ксантой до того, как он повидает Келада и прояснит свои подозрения. Так что он снова нацарапал для Ксанты записку, в которой торжественно пригласил ее на ужин, пообещал зайти еще раз чуть попозже и, простившись с Крисси, зашагал дальше — к дому Келада.
