— Ты понимаешь, к чему это приведет? Понимаешь, что я должен сделать?
— Понимаю.
«Ничего ты не понимаешь. Ну ладно, потом поймешь обязательно».
— Ну вот и хорошо. Иди, у меня еще куча дел. Крикни там этого бездельника.
Через минуту входит секретарь.
— Садись, — коротко бросает ему король, — бери перо, чистый лист, пиши.
Секретарь берет перо левой рукой, страдальчески смотрит на короля. Тот в задумчивости разглядывает его макушку, потом печально говорит:
— Да нет, возьми по-нормальному. С чего начинается приказ?
— «Я, Эрвинд, сын Эрика, властью Императора король Лайи, говорю…»
— Правильно. Выучил.
И Эрвинд диктует ровным голосом, не задумываясь и не останавливаясь, словно уже видит текст перед глазами.
— «…говорю: поскольку мне стало известно, что мой сын Эрвинд замышляет против меня зло и хочет моей короны прежде моей смерти, он должен быть изгнан из пределов моего королевства…» Ну, что еще? Ты уже и правой писать разучился?
Секретарь поражение глядит на Эрвинда Старшего, но шестым чувством понимает, что сейчас лучше молчать.
— «…должен быть изгнан из пределов моего королевства, и возвращаться ему запрещаю до тех пор, пока на это не будет моей воли. Да славится имя императора Сигберта! Аврувия. Пятый день месяца ясеня». Готово?
— Да, Ваше Величество.
— Хорошо. Теперь следующий. «Капитану Рейнхарду. Рейн, завтра на рассвете возьмешь пять человек и проводишь моего сына до границы. Поезжайте лесными дорогами и как можно быстрее. По возвращении доложишь мне лично. Эрвинд». Все? Вот молодец.
У секретаря такой растерянный вид, что король хлопает его по плечу:
— Ну, не спи! Отнесешь первый приказ принцу Эрвинду, второй капитану. И чтобы больше никто ничего не видел и не слышал. Пока это тайна.
— Да, Ваше Величество.
Секретарь ушел тихо, половицы не скрипнули. Король Эрвинд остановился перед зеркалом. Он пытается найти сходство между собой и сыном, потом между собой и отцом-бароном, но тщетно. Зато неожиданно обнаружилось сходство с Диантом. Та же улыбка, взгляд. Путаница страшная. Он не асен и не тард. Он король Лайи, подданный Императора. И секретарь-асен смотрел на него сегодня с ужасом. Вот так, незаметно, переходишь черту, за которой твои поступки уже никому вокруг не понятны. Впрочем, с Диантом это случилось в семнадцать лет, когда он пошел на службу к Эрику. Только и в пятьдесят становится как-то не по себе. Приходится наказывать сына за то, что он благороднее тебя. И благоуханная, сладкая земля Лайи больше не радует. И о любимой жене думаешь: «Хорошо, что она умерла». Да, неладно что-то в нашем королевстве!
На воде дельты — золотой столб от заходящего солнца. Но Эрвинд не торопится уходить. Его чутье ясно говорит, что сегодня вечером нужно ждать еще одного незваного гостя. Почему-то вдруг вспомнилось, как он сам стал королем. Точнее, как после коронации плакал на этом самом столе, а Диант сидел напротив, там, где сегодня принц, и терпеливо ждал. А может, и не ждал, просто думал о чем-то. Эрвинд тогда вышел из себя, вытер сопли и наговорил гадостей. Что он не хочет быть королем, что он Дианту не кукла, что подло было так подставлять князя. А Диант ответил ему, как обычно, мягко, не повышая голоса.
— Я думаю, если бы Эрик знал, что погибнет вместо тебя, он бы согласился. Он тебя очень любил.
— Но это же еще хуже, как ты не понимаешь! — крикнул Эрвинд.
— Это просто долг, который ты никогда не сможешь заплатить. Привыкай, в твоей жизни таких долгов будет еще много.
— Диант, а это когда-нибудь кончится?
Скажи учитель тогда: «Да, когда-нибудь ты расплатишься по всем счетам и будешь чист, как до этого дня», — и Эрвинд бы поверил, и верил бы даже сейчас. Но лейб-медик ответил юному королю:
— Никогда.
Чутье Эрвинда не подвело. В дверь постучали, и в ответ на его «Да-да, войдите!» в проеме возникла кудрявая белокурая головка.
— Дядя Эрвинд, можно?
— Конечно можно, голубка. Залетай.
Принцесса Мэй, если продолжать занятия физиономистикой, была совершенная тардка. Пухленькая шестнадцатилетняя девочка с высокой грудью, старательно перетянутой талией, округлыми локотками. Точеный носик, капризные губы, а серо-голубые глаза смотрят на мир весело и с любопытством. Больше всего она похожа на глупенькую, но очаровательную овечку, а кудряшки надо лбом довершают это сходство. Словом, она лишь обещание того, чем станет через два-три года.
Получив разрешение короля, Мэй немедленно садится на скамеечку у его ног и обнимает его колени.
— Дядя, кто вам наговорил таких гадостей про Эрвинда? Да он любит вас больше всего на свете и никогда даже не думал вас свергать! Как вы могли в это поверить?! — Свою речь прекрасная защитница умудряется завершить взглядом гневным и умоляющим одновременно.
— А с чего ты взяла, что я поверил?
— Но этот отвратительный приказ! Зачем вы его написали?
Вот это и нравится Эрвинду в Мэй. Она почти всегда сразу хватает самую суть. Не «почему», не «за что», а «зачем»!
— Послушай меня внимательно, голубка, и постарайся понять. Это очень важно. Во-первых, я прекрасно знаю, что Эрвинд чист передо мной.
Мэй радостно кивает.
— Но во-вторых, именно поэтому я должен выгнать его из страны.
— Но…
— Подожди. Ты помнишь, как наследуется в Лайе престол?
— Конечно. Вы называете имя того, кого хотели бы видеть наследником, а Император его утверждает… Или не утверждает. Вы думаете, Император не утвердит Эрвинда?
— Нет, скорее всего, утвердит. Но тот не проживет и недели после коронации, зато за отпущенный ему срок сумеет развалить королевство.
— Разве вы не знаете его?
— Слишком хорошо знаю. Эрвинд — король для свободной, богатой страны. Король мира и справедливости. А в нашем пекле он долго не продержится.
Мэй трясет головой, качаются гребни в волосах, вздрагивает кружевной воротничок.
— Он — законный наследник, и у него есть права на престол. Прежде, чем изгонять, испытайте его.
— Он уже сам себя испытал сегодня утром. Устроил мне скандал из-за ареста моего секретаря.
— Почему?
— Он считает, что я сам должен отвечать за свои преступления.
— Но… Постойте! Я не понимаю. — Мэй встала, заходила по комнате. — Вы поссорились, так? Но почему? Какие преступления? Но секретарь же сам знал, что сможет это выдержать. Не хочет же Эрвинд, в самом деле, чтоб в тюрьме сидели вы?
— Нет, что ты. Он просто не хочет тюрьмы ни для кого.
Мэй рассмеялась:
