Чем быстрее, тем ближе война. Тем меньше осталось жить вон той девице, что стирает на пристани белье. И тому парню, что щекочет камышинкой ее ступни. И вон тому щеголю, что гарцует, хвастаясь перед всем городом своим конем. И девочке в окне, что глядит на него, приоткрыв рот. И мне.
Потому что Ивэйн отомстит. И отомстит немедленно, не думая об этикете, он ждал уже достаточно. А Ойсин ответит. И начнется первая война — между Домами. И погибнут первые люди.
А потом все зависит от того, как быстро гонец доберется до Баркхейма. Узнав о раздорах в столице, тарды немедленно бросят на нас свою армию. Лучшего момента им не найти. Более того, князь Барка наверняка выразит сочувствие князю Веллирхейма и предложит вместе покарать асенов. Чтобы потом воевать с братом на чужой земле. Отступая и наступая, жечь чужие города, разорять чужие деревни. Не тардские — асенские. Так будет.
В каком-то смысле мы все получим по заслугам. За то, что думали только о себе. За то, что верили аристократам и позволяли им что угодно. За то, что презирали тардов и травили их без пощады, когда они приходили на нашу землю безоружными. За то, что не желали посмотреть в будущее.
Может быть, эта война очистит нас. Может быть, такова воля времени: на остров пришло новое племя, ему нужны земли. И асены должны сражаться, если хотят остаться сами собой. Иначе с нами будет то же, что стало с церетами. Или нас просто не станет. А если мы не способны возродиться, то право умереть в битве — щедрая и незаслуженная награда для нас.
Может быть, все, что происходит, правильно.
Только меня вся эта высокопарная чепуха о воле мироздания не грела.
Потому что моя волчья душа скулила и плакала, сбывались ее сны, она знала, что я все же убил всех, кто был мне близок.
Впервые я видел не то, что было, а то, что будет. Я видел, как покроются копотью белые стены, как поползет по земле черный дым и тардские кони будут нервно вздрагивать и шарахаться. Как засыплют мостовые фарфоровые черепки и разноцветные осколки. Как в подворотнях, на лестницах, в подвалах будут, истекая кровью, умирать люди. Как завоют во всех дворах осиротевшие собаки, пока короткие тардские мечи не прервут их похоронный плач.
И я понял, почему Энгус искал смерти.
Река Хеннеке — Открытая Рука — манила меня, обещала надежно засыпать песком, залепить илом глаза и уши. Сулила, что я не увижу, как будет умирать Лайя. Чтоб не слушать ее, я поплелся домой.
У дверей стояла Ида, по лицу ее текли слезы. Она была в белом траурном платье.
— Что ж ты наделал, Ивор? — сказала она чуть слышно. — Зачем ты приехал в город? Беги скорее, беги в лес, Ивор! Сколько бы ты ни желал добра, ты всегда будешь творить зло. Ты ведь зверь, а зверь не желает добра человеку. Ты ведь все знаешь сам. Зачем ты здесь, Ивор? Беги!
В гостиной сидел Энгус. Увидев меня, он широко улыбнулся и попросил:
— Слушай, дружище, вытащи эту штуковину из меня. Ни сесть, ни лечь, честное слово!
Я потянулся к рукояти кинжала, торчавшего у него из спины, но пальцы прошли сквозь нее. Энгус изумился:
— Так ты что, жив еще? Ну даешь, дружище! Что ж ты тянешь? На том свете счастья нет. Посмотри на себя — тощий, белый и глаза на мокром месте. А теперь посмотри на меня — аристократ, мертвый и счастливый. Присоединяйся! Знаешь, какие тут Прекрасные Дамы Былых Времен — пальчики оближешь! А если тебе на женщин наплевать, хоть об отце с матерью подумай. Они тебя заждались уже. Сюда, говорят, скоро много народу придет, так ты впереди всех окажешься, только и всего. Давай, а?
В кабинете на полу сидел мальчик-церет и разминал белую глину. Услышав мои шаги, он поднял голову, сдул со лба длинную челку.
— А, Ивор, привет! Ты об асенах грустишь? Не надо. Цереты тоже умирали, так что я знаю — это не страшно. Смотри, я для асенов много-много глиняных птичек сделаю. Их души в птичек переселятся и полетят на небо, к Богу. Знаешь, как весело будет! Только, боюсь, для всех не успею. Может, ты тоже полепишь со мной?
И он протянул мне белый комок. И снова я не смог взять глину из его рук. Потому что он был уже мертв, а я — жив.
— Подожди, — сказал я. — Подожди чуть-чуть. Сейчас я приду, помогу тебе.
Надежного яда у меня с собой не было. Идти покупать? Уйдет слишком много времени, а мальчишке, наверное, тоскливо одному.
Вскрывать вены в ванной — занятие для капризных толстяков, которые решили напугать семью.
Уксус — игрушка для глупых девиц. Только того и добьешься, что сожжешь пищевод и будешь до конца жизни питаться жидкой кашкой.
Оставалась петля. Это больно и некрасиво, зато никогда не подводит, если с умом взяться за дело.
Я еще раз улыбнулся мальчишке, сказал: «Потерпи, я сейчас», и отправился искать шнурок попрочнее.
КАЙРЕН
— Светлая голова у парня! Это лучшая новость за весь сегодняшний день.
Я думала, что знаю асенов. По крайней мере — аристократов. По крайней мере — своего отца. Выяснилось, что я не знаю ничего.
Отец сиял. Так, словно я выбрала в мужья… Даже не знаю кого. Прежде ни один жених не был для него достаточно хорош. А теперь…
— Когда он сможет тебя увезти?
Даже не куда, а когда — лишь это его интересовало!
— Батюшка, что случилось? Я вам так надоела?
— Случилось. Нынешним утром убили племянника Ойсина и его слугу. На лица убитых наброшены платки с гербом Ивэйна.
— И что же Ойсин?
— Пока ничего. Обдумывает свой ход. Ты же знаешь, только раб мстит сразу.
— Хорошо, но почему ты торопишь меня уехать? Мы же не причастны к смерти Энгуса. Или?
— Нет, не или. Просто я подозреваю, что на этот раз кровной местью Домов дело не обойдется.
— Война?
— Даже не это. Я уже принял кое-какие меры и тардов не боюсь.
— Какие меры?
— Не твое дело. Я боюсь другого. Ты ведь интересовалась тардскими хрониками, правда?
— И что с того?
— А стоило бы поинтересоваться асенскими. Ты же помнишь: ни один асен не решится причинить вред аристократу. Значит, у аристократов нет врагов, кроме самих себя. Но за долгие годы Дома научились улаживать споры с соседями.
— И ты это говоришь!
— Я к тому и веду. От постоянной безопасности аристократы наглеют, забывают о свободе и чести, превращаются просто в ушлых авантюристов, как тарды. А потом и вовсе заплывают жиром и тупеют, как цереты. И чтоб такого не случалось, боги время от времени насылают на аристократов черное безумие. И Дома сталкиваются в бесконечной кровопролитной схватке. Выживают самые спокойные и мудрые. Может быть, благодаря такой шлифовке крови мы и сохраняем себя веками. А сейчас, сама видишь, время приспело. Если уж в Домах стали появляться такие э… персоны, как твой кузен Ивор. Но твою кровь шлифовать незачем. Я хочу, чтоб ты уехала.
