— Кто беспокоит господина Ойсина?
— Я не к господину Ойсину, — сказал я и протянул ему трубку. — Вот, нашел в траве. Может, кто-то из ваших потерял?
— Ничего не знаю, — буркнул привратник, но трубку взял и тут же резко захлопнул ставень, что можно было счесть косвенным признанием вины.
Но, собственно говоря, какие мы имеем доказательства того, что Дом Ойсина виновен в смерти Энгуса?
Никаких, если не считать грубости привратника и моего бреда.
И тут я понял, что мне нужно совсем немного. Просто задать два вопроса Вестейну. Два, не больше. И тогда все встанет на свои места.
* * *
Вестейн из Веллирхейма — Кайрен, дочери Дирмеда.
Кай, я увижу вас завтра? Ответьте «да».
Написано на тонкой белой бумаге, запечатано геммой с листком вяза.
КАЙРЕН
Красный шар солнца был обрезан сверху темно-синим рваным облаком, снизу — кромкой леса. В реке играли огненные змеи.
— Ветрено будет завтра, — сказал Вестейн. — И дождь будет, может быть.
«Ну вот, заговорили о погоде, — подумала я, — это уже конец. Сейчас должно случиться что-то страшное».
Мы сидели на старой городской стене, на горячих потрескавшихся камнях в зарослях полыни. Солнце быстро стекало за горизонт рубиновой каплей. В городе загорались огоньки. Холодный ветер дельты иногда налетал на нас огромной волной и тут же ложился смирно у наших ног.
Вестейн встал, сорвал метелку полыни, растер в пальцах и сказал почти зло:
— Кайрен, если я скажу, что люблю вас, вы не оскорбитесь? Ответьте «да».
Я невольно улыбнулась:
— Да, не оскорблюсь… Нет, не оскорблюсь… Не буду оскорблена… Ну вот, вы меня совсем запутали.
— Я запутал? — Вестейн в досаде пнул ближайший камень. — Да я сам запутался так, что хуже нет! Мне нужно спасать моего князя, а не подлипать к девицам.
— Мне кажется, вам не за что корить себя. Сделать больше, чем делаете вы, — не в человеческих силах.
— Ну вот, теперь вы меня утешаете. Дожил… — Он посмотрел на меня хмуро, будто голодная хищная птица. — Ну поймите, не мог я не полюбить! В первый раз увидел женщину, которую не надо жалеть. От которой я могу принять помощь. Я раньше был очень гордый дурак. Все ждал встретить достойную меня девушку. А те, с кем спал, ну за что же их любить, если согласны на такое? А теперь вижу вас, и сам я вас не достоин. И быть между нами ничего не может, а все равно люблю, как мальчишка, и в голове только это. Понимаете, ужас какой?!
Я рассмеялась:
— Вы меня и вправду напугаете до смерти. А причины нет. Если бы мы друг друга ненавидели, стоило бы грустить.
— Но вы же не знаете ничего! Я — первый дворянин в нашей семье. Почетом, понимаете? Милость князя.
— Вестейн, знаете, что пишут на могилах аристократов? Так хочет жизнь. А жизнь всегда права. Намек ясен или мне вас еще поуговаривать ничего не бояться?
— Кай, я не верю. Вам, асенам, верить нельзя, это точно. А поцеловать вас можно? На помощь звать не будете?
— «Вас» — нельзя. А «тебя» — можно попробовать.
Мы попробовали.
* * *
Не знаю, как Вестейн, а я той ночью так и не уснула. Сидела на кровати, смотрела на свечку. Причем думала вовсе не о Вестейне — тут думать не о чем. Мы в руках судьбы: что получится, то и получится.
Но если не о Вестейне, то о ком тогда? Сама от себя не ожидала. Всю ночь вспоминала Энгуса.
Мы с ним только однажды говорили серьезно. И, как ни странно, о любви. Я спросила:
— Скажи, когда я буду твоей женой, чего ты будешь ожидать от меня? Чего не сможешь простить?
Он думал долго. А потом ответил:
— Я не жду, что ты меня полюбишь. Если так случится, это будет замечательный сюрприз. Я не жду, что ты не станешь мне изменять. Решай сама, ты знаешь, чем это кончается. Но об одном я тебя попрошу. Может быть, когда-нибудь ты полюбишь кого-то по-настоящему. Просто потому, что он есть. Так, что тебе будет все равно, любит он тебя или нет. Так, что перестанешь чувствовать боль и страх. Так, что тебе ничего не будет нужно от него, только чтобы он был доволен своей жизнью. И ты готова будешь за это заплатить, не жалуясь, не предъявляя потом счетов.
Если встретишь такого человека — оставь меня немедленно. Скажи только: «Я нашла свою судьбу» — и я все пойму. И наверное, постараюсь тебе как-то помочь.
— А ты сам любил так?
— Нет, к сожалению. Я всегда чего-то хотел от своих женщин. От тебя, как видишь, тоже.
— А если полюбишь так, бросишь меня?
— Да. Потому что это — самое главное в жизни. Только это и есть жизнь. Все остальное — ее ожидание. И еще потому, что за любовь нужно платить. Иначе — все вранье.
Я тогда промолчала, но про себя не согласилась с ним. Как это — и есть жизнь?! В жизни еще столько всего, кроме любви! Но теперь Энгус умер, так и не встретив своей судьбы, и его слова приобрели новый вес и цену.
На секунду я испугалась. Что если Вестейн и есть тот таинственный суженый, от которого, если верить пословице, и на коне не уедешь? Но тут же успокоилась. Нет, не он. Лейву еще нужна была моя любовь, Вестейну же достаточно того, что он сам любит.
Будь его воля, он до старости носил бы меня на руках, не давая ни башмаку моему, ни оборке платья коснуться земли. Меня или любую другую девушку, которую он сочтет достойной. А таких не так уж мало в той же Аврувии, у него просто не было времени посмотреть по сторонам. Так что ни моей, ни его свободе ничто не грозит, а все прочее — дело наживное.
ИВОР
С домом, в котором жили сейчас Вестейн и цереты, произошла в свое время веселая история. Стоял он у старой верфи, принадлежавшей Дому Эйланда, и был поначалу просто-напросто бараком для корабельных рабочих. Верфь ветшала, приходила в негодность, потом превратилась в кладбище старых кораблей, а в опустевшие бараки полез всякий сброд. Дом Эйланда решил не тратить больше денег и махнул рукой на свое имущество.
С полгода назад (не в преддверии ли все той же войны?) у королевской гвардии наконец дошли руки до всех злачных местечек. Незваных гостей повытаскивали из бараков, построили в колонны и погнали куда-то прочь из столицы. Восстанавливать крепости, как полагал я теперь.
Примерно в то же время в Аврувии появился Вестейн и стал искать дом для себя и своих спутников. В дом к асенам церетов было не затянуть и на аркане, а в двух городских гостиницах ночевали только личности, самый вид и запах которых оскорбляли порядочного человека.
Дом Эйланда тут же почуял выгоду, немного подлатал свои бараки, превратил их в некое подобие жилья и продал тарду и церетам за сказочные деньги. Эту байку, над которой потешалась вся Аврувия, поведал мне Керн, сын Тарна, и благодаря ему я теперь знал, где искать Вес-теина.
