Но исчадий Праймзоны было слишком много — гораздо больше, чем стрел в колчане Фриды!
Буджум не отставал от боевой подруги.
Напрягшись всем своим могучим телом, он посылал в налетающих кровососов испепеляющие цепные молнии.
В особо удачные моменты каждая такая молния приканчивала пять-шесть эмпуз.
Если бы только Буджум мог пускать молнии безостановочно! Увы, ему требовалось время на отдых…
Меньше всех повезло Людвигу — ему приходилось обороняться особенно энергично. А все потому, что дротики, которыми он был вооружен, исключительно плохо работали против подобных летающих целей. Слишком уж эмпузы были вертлявы и стремительны…
А вот Шелти отнюдь не давал себя в обиду!
Облекшись самолично изобретенной и отлитой по частям броней из золотистого кварцита, Шелти заставлял одну эмпузу за другой ломать зубы в попытках прокусить ее.
Тех же особенно назойливых тварей, которые продолжали упорствовать, Шелти приканчивал хлопком особых усилительных перчаток.
А вот Рутгер — тот по старинке орудовал мечом, который он запускал порхать вокруг себя гудящим веером. Разрубленные пополам эмпузы так и сыпались наземь. Черный листопад!
Несмотря на весь героизм и сметку членов отряда, продержаться против такого количества опасных и летучих нападающих сколько-нибудь долго было невозможно.
К счастью, инсула была уже близко.
А Иманд, вбежавший в многоэтажку первым, уже запечатывал окна и двери первого этажа при помощи особых артефактов.
Каждый такой артефакт, именовавшийся “черным парусом”, представлял собой небольшой кусочек тяжелого, но крайне эластичного вещества, похожего на смолу.
Под воздействием сильного удара такой артефакт стремительно разрастался, превращаясь в исключительно прочную пленку, которая залепляла предоставленное ей отверстие по периметру. Причем залепляла так надежно, что ни просочиться по краям, ни отодрать край пленки не было никакой возможности.
Стаи эмпуз слетались к оконным проемам, ударялись о черные преграды (во время таких ударов пленка надувалась, как парус ялика) и, не солоно хлебавши, откатывались назад с недовольным клекотом.
Герои один за другим вбегали в инсулу, тяжело дыша.
И, заливая друг друга кровью из свежих ран, оставленных на их телах зубастыми летающими ртами, благодарили Праймзону за то, что она научила Иманда пользоваться “черными парусами”…
Егерь вскочил в инсулу предпоследним — он буквально втащил в дверь Рутгера, который совсем обессилел от этой безумной скачки.
Последней, спиной вперед, вошла Фрида — она прикрывала отступление, ведь ее стрелы оказались самым эффективным оружием против обнаглевшей нечисти.
Стоило лучнице переступить порог инсулы, как Иманд наглухо запечатал входную дверь. А затем для верности запечатал еще раз!
Фрида в изнеможении упала на мозаичный пол и замерла — от беспрерывной стрельбы у нее невыносимо ныли предплечья.
Рядом с ней грузно опустился изрядно покусанный Людвиг.
Как ни странно, лучше всех выглядел Шелти — благодаря своим чудесным доспехам. Поэтому именно ему Иманд поручил стать у двери и охранять отдых друзей.
Также и Буджум: он держался молодцом и вдобавок не желал сидеть без дела!
— Пока вы тут отлеживаетесь, я проверю подвалы. Погляжу, не притаились ли там еще какие-нибудь твари, — сказал молниеносный.
Иманд, конечно, не возражал. Он снял с пояса фляжку с водой и с наслаждением отпил из нее. Самое главное: они живы!
Глава 24. Игристое Старой Империи
“Если бы я был императором, я бы повелел отказаться от прокладки дорог, а высвободившиеся деньги пустил бы на алхимиков: пусть найдут способ производить голубые шары в количествах, потребных державе!”
Изобретатель Шелти
Члены отряда сидели на корточках в центре мозаичного пола и разглядывали мраморный вестибюль инсулы, гостями которой невольно оказались.
Несмотря на свой немалый возраст, стены вестибюля по-прежнему были украшены прекрасно сохранившимися фресками.
На одной из них величественные, в длинных красных платьях женщины и голопопые дети собирали плоды с пышно зеленеющей, раскидистой яблони. На другой смуглые мускулистые юноши играли в мяч. На третьей — красивая, с робким лицом и высокой прической девушка и две ее подруги наряжались возле бронзового зеркала…
— Интересно, кто здесь, в этом доме, жил до Катаклизма? Наверное, какие-нибудь принцессы? — имея в виду прелестниц возле бронзового зеркала, спросила Фрида.
— Принцессы? — удивился Иманд. — Ну что ты! Принцессы жили во дворце, руины которого ты могла видеть по правую руку от Аллеи Королей… А здесь — здесь селились зажиточные, но безродные горожанки. Потому что знатные родовитые горожанки жили на своих виллах, за чертою города. Они, кстати, не сохранились, по ним как раз прошла граница провала.
— Как много вы знаете про Город Мертвых! — восхищенно прошептала Фрида.
— Конечно много. По семейной легенде здесь жил кто-то из моих прадедов по материнской линии… Да и сам я бывал здесь не менее двадцати раз! Но это уже после Катаклизма, разумеется…
— И много здесь таких многоэтажных домов как этот? — спросила Фрида.
— Ты будешь смеяться, он здесь такой один.
— Почему один? Разве жить на седьмом этаже не забавно? Будь я рождена в этом городе, я бы непременно купила себе несколько комнат повыше, чтобы смотреть на рыночную площадь, на сады и аллеи свысока… Я бы выходила на крышу и чувствовала себя птицей! Богиней! Любовалась бы закатом и восходом!
— Следует предположить, что таких как ты в этом городе было немало… И потому руин инсул, подобных этой, я лично видел несколько десятков, — вздохнул Иманд. — Увы, лишь этот дом пережил Катаклизм и остался целехонек. Ведь, не забывай, во время Катаклизма весь город провалился на несколько метров вниз! Он один и устоял под натиском невзгод и времени…
— Выходит, время его не победило, — усмехнулась Фрида. И тут же вскинулась:
— Постой! Я сказала “не победило”? Значит, этот дом — он и есть “непобедимый”?!
— И притом “единственный непобедимый”! — подхватил Рутгер, который все это время внимательно следил за беседой друзей.
— Выходит так! — глаза Иманда загорелись. — А что если Предиктор и впрямь имел в виду эту инсулу?
В этот миг в вестибюле появился Буджум.
Его одежда и лицо были покрыты слоем жутко исторической пыли — было видно, что в подвалах он обшарил каждый угол.
В каждой руке Буджум сжимал по глиняной бутыли.
— Поглядите-ка, что я нашел! — басовито провозгласил он и эхо тотчас подхватило его слова. — Я не я буду, если это не вино Старой Империи!
