— Я знаю, что это правда, — с тихой иронией промолвил Иманд. — И я не иду с вами в Аллефор вовсе не оттого, что набиваю себе цену, и не оттого, что ленюсь. И даже не оттого, что мое сердце сковал панцирь обиды… А потому, что там, в Аллефоре, некогда остался мой лучший друг, Ангиз. Остался навсегда. Когда погиб Ангиз — а смерть его была страшной, и в ней была моя вина — я поклялся, что никогда больше не пересеку границы этого скорбного для меня места…
Рутгер хотел что-то сказать, но Иманд жестом остановил его и продолжил:
— Я понимаю, без меня вам будет очень трудно… Но все же, мы вместе не первый день! Я уверен, вы справитесь… Перед тем, как отпустить вас в Аллефор, я дам вам кое-какие полезные устройства. И снабжу вас множеством полезных сведений! Так что, хотя меня и не будет с вами телесно, с вами будут мой опыт и знания…
— Вот как? — обнадеженно переспросил Рутгер.
— Именно так, — с этими словами Иманд снял со лба свои охотничьи очки с разноцветными стеклами и протянул их Рутгеру. — Вот, возьми. С помощью этих штук ты сможешь загодя видеть многие аномалии. Видеть — и делать выводы…
— И какие же аномалии я смогу видеть? — осторожно спросил Рутгер, с благоговением принимая ценную вещь.
— Да практически все! — Иманд поднял к небесам указательный палец. — Начнем с “волчка”. Духи Праймзоны были милостивы к нам. И мы ни разу ни в один “волчок” не вляпались. Однако в Аллефоре “волчков” традиционно полным-полно…
— Но что такое этот “волчок”? — спросила испуганная Фрида.
Ее как женщину настораживало, что аномалия носит название детской игрушки. Чутье героини на жуткое и опасное подсказывало: это не к добру!
— Для начала запомните, — Иманд адресовался и к Фриде, и к Рутгеру, и к остальным героям, — что в первую же секунду после попадания в эту аномалию вы почувствуете, как будто полегчали на пару пудов. В теле возникнет изумительная легкость, какая бывает во сне. Вас охватит эйфория… Вы начнете смеяться и станете кричать, что можете летать как птица… И уже в следующую секунду вас действительно поднимет в воздух! Это — последний миг, когда вас еще можно будет спасти. Надо немедленно хватать “полетевшего” человека и изо всех сил тащить его прочь. Потому что, подняв человека в воздух, аномалия включается на полную мощность… Вас закручивает вокруг ее невидимого центра с огромной, убийственной скоростью… И в итоге — разрывает на куски!
— Какой ужас! — всплеснула руками Фрида.
— Но как я смогу распознать “волчок” при помощи этих стекляшек? — спросил Рутгер, который, к большому огорчению Шелти, не очень-то верил в возможности науки.
— Аномалия видна только в том случае, если ты смотришь на нее через два синих стекла. Через синие стекла “волчок” выглядит как воронка малиново-розового цвета.
— А есть ли в Аллефоре что-нибудь похуже “волчков”? — спросил Людвиг.
В его голосе слышалось напряжение. Он то и дело с тревогой косился на ворота укрепленного лагеря, поскольку интуитивно не доверял всему, что осталось от вояк Старой Империи.
— Когда я был в Аллефоре последний раз, — Иманд выдержал многозначительную паузу, — там водились “невесты”… И премного!
— Невесты? Сбежавшие от женихов после первой брачной ночи? — попробовала пошутить Фрида.
— Скорее уж сожравшие женихов, не дождавшись ночи… — мрачно парировал Иманд. — “Невеста” почти всегда приближается к человеку со спины. Затем кладет ему на плечо свою, так сказать, руку… Рука эта холодная. Холоднее любого самого холодного льда! По-научному она именуется тепловодом. При помощи него “невеста” быстро высасывает из человека всё тепло. Если сразу же не сбросить с плеча тепловод, если не отпрыгнуть подальше, то человек погибнет за несколько секунд!
— Заледенеет? — предположил Буджум.
— Как тебе сказать… Нет, человек не превращается в ледяной столб. Он просто умирает. Как от прямого попадания арбалетного болта в сердце!
— А “невестой” аномалия называется, потому что на голове у этой дамочки белая кисейная фата? — с сарказмом, который должен был замаскировать волнение, спросил Буджум.
— Скорее, она вся как белая кисейная фата… Такая, знаешь… зыбкая… Неуловимая… И глаза у нее пронзительные, будто в голодной яме просидела три недели, — медленно произнес Иманд, думая о чем-то своем. По его интонации можно было догадаться: о глазах “невесты” он говорит не с чужих слов.
— Ты хорошо знаком с ней? — предположила Фрида.
Вместо ответа Иманд кивнул и жестом попросил ее не продолжать. “Слишком больно” — читалось в его увлажнившихся глазах.
— Значит “невесты”… — вздохнул опечаленный Шелти. — Никогда не думал, что относительно неподалеку от нашего родного Данзаса столько удивительной погани! А, кстати, видна ли “невеста” через ваши охотничьи очки?
— Только через очки она и видна! Обычно бывает так, что лишь человек, на котором есть очки, способен заметить и сорвать тепловод “невесты” с плеча счастливчика… Ну или бедолаги, это уж как повезет… — сказал Иманд.
– “Невесты”, “волчки”… Надеюсь, это все? — с надеждой спросил Рутгер.
— Почти. Еще там водятся “красный смех” и “ведьмино кольцо”. С кого начнем?
— С “кольца”, — с энтузиазмом потребовал Шелти. — Фигура уж больно совершенная!
— С “кольцом” мы уже сталкивались на Болоте. Это тепловая аномалия, которая активируется, если человек, попавший в ее фокус, издает громкие звуки. Тогда вокруг незадачливого путешественника возникает вначале нечто вроде подковы из полосы невидимого жара. Затем эта подкова смыкается в кольцо. И стягивается к центру. То есть бедолагу, если он не выпрыгнет за пределы кольца, опалит нестерпимым жаром… Обычно настолько сильным, что у человека закипает в жилах кровь! Это чем-то напоминает действие уже знакомого вам огневика. Но только кольцо гораздо злотворнее…
— Но человек может выпрыгнуть, так ведь? — уточнил Буджум.
— Иногда. Если вовремя поймет, с чем имеет дело, — ответил Иманд. — Но лучше заранее разглядеть фокус “ведьминого кольца” и обминуть его десятой дорогой.
— Разглядеть, конечно, через очки? Я угадал? — Рутгер поцокал по ободку ценного оптического прибора ногтем указательного пальца.
— Угадал. Поставишь оранжевые стекла — и разглядишь.
— Ну а что же такое этот “смех”? То есть “красный смех”? — спросил Людвиг.
– “Красный смех” — звуковая аномалия. Увидеть через очки ее невозможно. Но ее можно услышать — так сказать, невооруженным ухом. Откровенно говоря, это мало напоминает именно смех… Скорее это похоже на тот звук, с которым семечки пересыпают из мешка в мешок… Этакий шелест, не предвещающий ничего особенно плохого. Но спустя небольшое время от этого шелеста некоторые люди впадают в длительное помрачение рассудка…
— А другие люди? Умирают? — Фрида предположила самое худшее.
— На других людей эта аномалия вообще не действует. К счастью для них. Но не следует недооценивать “красный смех”… К слову “красным” он называется потому, что у человека, или у героя, который подвержен воздействию аномалии, при первых же звуках смеха начинает идти носом кровь… И притом — довольно обильно. Омерзительное и одновременно жалкое зрелище!
