Рутгер и его герои буквально открыли рты от изумления! Как вдруг из глубин озера вырвались гигантские пузыри, словно бы там, в его темных непроглядных водах, ворочалась опасная водная чудь.
Герои схватились за оружие.
Прекрасная Фрида сорвала с плеча свой великолепный блочный лук. И, выбрав стрелу потяжелее, стрелу с бронебойным наконечником, изготовилась к стрельбе.
Даже Рутгер, который в обществе героев обычно чувствовал себя в полной безопасности, и тот положил руку на рукоять меча.
Вслед на пузырями из глубин начало подниматься широкое световое пятно.
Озарились извечно скрытые от взора смертных подводные скалы, гроты, чащобы и поля плавно колышущихся водорослей.
Наконец показалась и сама “озерная чудь”.
Впрочем, нет!
Это была не голова чудовища!
И не его туловище!
Это была… машина!
Машина имела форму сферы, к которой сверху приделали цилиндрическую надстройку, а снизу — две длинных саблевидных лыжи.
Машина была снабжена шестью круглыми окнами-иллюминаторами. И тремя парами суставчатых механических лап.
В одной паре механических конечностей была зажата длиннейшая алебарда. За зазубренным навершием алебарды тянулись не то водоросли, не то кишки какого-то свежевыпотрошенного озерного гада.
Две другие лапы батискафа сжимали что-то похожее на часовые бомбы (которые с таким искусством умел изготавливать и применять блестящий изобретатель Шелти; да и не только он, конечно, но и другие герои-изобретатели).
И еще две — держали заросший зеленой тиной сундук!
— Я не я буду, — пробасил Буджум, — если этот железный пузырь не занимается здесь кладоискательством!
(О том как богато кладами дно Твельского озера, в империи ходили легенды! Впрочем, те же легенды констатировали, что глубины в озере такие, что донырнуть до кладов по силам лишь самой крепкой, самой матерой водоплавающей чуди.)
— Либо подрабатывает подводным старьевщиком, — заметил скептически настроенный Дитер. Крысолов намекал на то, что далеко не всякий, даже тщательно спрятанный, сундук содержит сокровища, и что средний “клад” обычно набит лишь сгнившей одеждой да копеечной утварью — о чем любил рассказывать картежный приятель лорда Данзаса, промышлявший в молодости кладоискательством.
Когда машина полностью всплыла и закачалась на поверхности озера, из металлической коробки на плоту вышли четверо мужчин, одетых в холщовые штаны и свободные рубахи. Это, определенно, были слуги.
Четверка была вооружена баграми.
Не медля ни секунды и не сговариваясь, как будто они делали обыденное, сто раз повторенное ранее дело, все четверо ухватили баграми подводную машину за приделанные к надстройке поручни. Напряглись, подтянули к борту плота, пришвартовали.
Крышка на рубке машины отворилась. Притом отворилась каким-то чудным образом, не откинувшись на петлях, а совершив не менее десятка оборотов — будто была она пробкой, ввинченной в горлышко бутылки, — и лишь затем поднявшись и сдвинувшись в сторону на четырех длинных штырях.
Один из слуг приставил к надстройке батискафа лестницу-трап. На борт плота перешел седовласый коротышка с длинной, заплетенной в две косицы, бородой.
На коротышке был грязный кожаный костюм с массой карманов, кармашков и крючков.
После этого плот медленно поплыл к берегу — но не туда, где стоял Рутгер и его герои, а куда-то за мыс, что вдавался в озеро метров на пятьсот правее.
— Идем за ними! — скомандовал Рутгер, не веря своему счастью.
— И потому, если вы не поможете мне, моя судьба будет решена, а единственное, что мне останется — смерть, — рассказывая ученому о своем аховом положении, Рутгер решил чуточку сгустить краски.
— Смерть? — вытаращил умные глаза ученый. — Ты хочешь сказать, что убьешь себя, если не добудешь денег?
Рутгер кротко кивнул. Мол, так велит мне честь.
— Давно не слышал ничего более глупого! — честно признался ученый. И, распаляясь, пояснил:
— В этом мире столько прекрасного! Загадочного! Удивительного! Бездны знания, которые могут открыться любому трудолюбивому смертному и которые совершенно не требуют денег!
Ученый выжидательно поглядел на Рутгера. Лорд Данзас молчал — было видно, что этого пафоса он не разделяет.
Тогда Грегориус вздохнул и, переменив тон, спросил:
— И чего же ты хочешь от меня?
— Анабелла, дочь лорда Сентора, сказала мне, что ваша мудрость настолько глубока, что вы можете дать мне толковый совет. Подскажете, что мне следует делать, чтобы выпутаться из моей затруднительной ситуации. И я буду благодарен вам всю мою жизнь!
— Анабелла? — лицо ученого тут же подобрело. — Дочь лорда Сентора? Пипина Длинного?
— Да-да, она.
— Что же, с этого надо было начинать! А не с рассказа о том, что ты не умеешь играть в карты, но зачем-то все время это делаешь! — сказал Грегориус сварливо.
— Ну значит прошу считать это началом, — робко улыбнулся Рутгер.
В обществе ученого он чувствовал себя нерадивым школьником. И хотя, вроде бы, никаким вещественным образом навредить ему Грегориус не мог, Рутгер испытывал перед ним… настоящий страх! Благоговейный трепет мальчишки перед взрослым!
— Значит, совета… — повторил Грегориус, словно бы что-то обдумывая. — Проще говоря, ты хочешь узнать, где сможешь добыть деньги на то, чтобы выкупить родной замок у этого негодяя… как его…
— Гуго, — подсказал Рутгер. — Гуго, лорд Ферткау.
— Ну да. Что ж, я знаю одно-единственное место в нашем мире, где денежки по-прежнему лежат под ногами! И притом на них еще не успели наложить лапу ни Империя Доктов, ни Королевство Адорния! — Грегориус лукаво подмигнул собеседнику.
— И что же это за место? Надеюсь, не императорская казна? — вяло отшутился Рутгер.
— Я же сказал: “Под ногами”! И еще я сказал: “Не успела наложить лапу”! А в императорской казне серебро лежит в опечатанных сундуках! С гербами!
— Ну тогда… тогда даже и не знаю! Опыт подсказывает мне, что такие места — они бывают только в сказках! И в нашем воображении…
— Мой пылкий и необычайно скептичный друг, речь идет о Праймзоне, — промолвил Грегориус.
Лицо Рутгера враз побледнело.
— Праймзона? — спросил он, скрывая напряженье. — Вы говорите о территориях, до неузнаваемости изуродованных грандиозными выбросами прайма в ходе Катаклизма?! Но ведь считается, что Праймзона — это владения смерти? Место, где зло всевластно? Где вместо зверей — монстры, а вместо людей — проходимцы и каторжники?
— Да, не стану спорить, это очень и очень опасное место! — спокойно согласился Грегориус. — Но есть такие люди, они называют себя “охотниками” (хотя имперские законы именуют их “контрабандистами” и “лиходеями”!), которые научились ходить по Праймзоне как по своему огороду! И извлекать немало выгод из своих умений, невзирая на царящее там зло!
