«А что это там был за дылда во главе строя?»
«Курсант Сэм Андерсон!» – доложил начальник училища.
«На девушку похож, – заметил Командующий. – Ресницы, щёки, губы. Он их не красит? Может, он гей?»
«Не замечен», – немного подумав, отвечал начальник училища.
«Геи, они скрытные, – покивал Командующий. – Отправьте его в резерв. Нам на флоте геи не нужны».
В те времена в США как раз развернулась дискуссия на тему, можно ли официально разрешить гомосексуалистам служить в действующих войсках. Командующий авиацией Атлантического флота был из наиболее ярых противников этой идеи и исповедовал принцип, сформулированный генералом армии и героем «Бури в пустыне» Норманом Шварцкопфом: «Когда солдат идёт в бой, он должен быть спокоен за свой тыл». Начальник училища не посмел ослушаться.
Так, волею несчастливой звезды, под которой довелось родиться Сэму Андерсону со своей «девичьей» внешностью, он навечно был сослан в резерв, где ему и предстояло прозябать до отставки.
Хотя Сэм и не знал подлинной причины столь презрительного отношения к нему со стороны командования флотом, он чувствовал, что эта экспедиция – его единственный и, скорее всего, последний шанс хоть как-то вырваться за пределы порочного круга. Нужно было совершить нечто такое, после чего о нём заговорят все, и тогда, может быть, старшие офицеры пересмотрят свою позицию и дадут ему возможность стать кем-то большим, чем он есть сейчас.
Однако для того, чтобы «совершить нечто», требуется экстремальная ситуация, а контр-адмирал Эллисон явно был настроен на то, чтобы подобные ситуации гасить в зародыше. Лейтенант Андерсон уже начал терять надежду, когда поступил этот приказ – следовать курсом «юго-восток» на перехват русского «хеликса».
Сэм сразу понял, что дело пахнет жареным. Он уже слышал о том, что специальная группа высадилась на берег и, вроде бы, что-то там обнаружила. Увязать одно с другим не составило особого труда. Если русские послали транспортный вертолёт, значит, они хотят помешать специальной группе. И, значит, русских необходимо остановить.
Когда Андерсон поменял курс своего «хорнета», сердце его учащённо забилось, а руки, затянутые в перчатки, чуть тряслись от возбуждения. Это был не просто шанс – это был Шанс с большой буквы.
Пользуясь наводкой с «хоукая», Сэм легко отыскал вертолёт противника. Снизил скорость до предела и, как приказывал командир боевого информационного центра, прошёл на небольшом удалении от «хеликса», чтобы воздушная волна как следует встряхнула его. Русские, конечно же, заметили его, но не отвернули, продолжая лететь на прежней высоте и скорости.
– База, здесь Баскетболист, – обратился лейтенант к командиру БИЦ. – «Бандит» не отреагировал на мой пролёт. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь из пушки.
В штабе посовещались.
– Мы не даём разрешения на предупредительную атаку, Баскетболист, – сказал наконец командир информационного центра. – Повторите манёвр.
Андерсон стиснул зубы. Из-за нерешительности контр-адмирала Шанс ускользал у него из рук.
– Вас понял, База. Повторить предыдущий манёвр.
На этот раз Сэм провёл свой «хорнет» гораздо ближе к несущему винту «хеликса», рискуя зацепить его. Он очень надеялся, что спутный поток, образующийся за фюзеляжем штурмовика, приведёт к срыву на лопастях вертолёта, и тот потеряет устойчивость. Но и этого не произошло. «Хеликс» только снизился ещё больше, опустившись к самой воде.
– База, здесь Баскетболист. Манёвр завершил. «Бандит» идёт прежним курсом. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь из пушки.
На этот раз микрофон взял сам Эллисон.
– Баскетболист, я даю разрешение открыть предупредительный огонь из пушки. Но будь очень аккуратен, сынок, не задень его. Если хоть один снаряд попадёт в «хеликс», здесь начнётся чёрт знает что. Ты понял?
– Да, сэр.
На самом деле Андерсон мечтал о том, чтобы здесь началось «чёрт знает что», но, разумеется, оставил эти свои мечты при себе.
Снова развернув штурмовик, Сэм прикинул угол упреждения и дал длинную очередь из шестиствольной пушки М61А1 «Вулкан», целясь в пространство над пилотской кабиной. Русские не дрогнули и на этот раз.
Маневрирование рядом с вертолётом, скорость хода которого заметно ниже скорости сваливания любого тяжёлого истребителя, изрядно утомила Сэма. Он снова запросил штаб, чтобы сообщить командованию неутешительные новости.
– База, здесь Баскед… – начал было он уставное обращение, но в этот самый момент увидел яркие вспышки.
Картинка промелькнула, но она навсегда запечатлелась в памяти Сэма Андерсона: темнота, габаритные огни вертолёта и вспышки выстрелов.
– База, в меня стреляют! Прошу применить ракеты, База!
– Уходите, Баскетболист, – приказал контр-адмирал. – Слышите? Уходите оттуда немедленно.
Лейтенант хотел уже вдавить педаль, чтобы лечь на обратный курс к авианосцу, но остановился. В самый неподходящий момент он вспомнил, с каким восторгом обсуждалась в кают-компании мальчишеская выходка Фрэда Кинга по прозвищу Небесный Король. Он ослушался командующего группировкой, попал за это в карцер, но стал героем. Если это не слава, то что же тогда слава?
«Обо мне будут говорить, – подумал лейтенант. – Обо мне все будут говорить. И когда-нибудь…»
Он всё-таки вдавил педаль, но только для того, чтобы развернуться навстречу русскому вертолёту.
Андерсон поймал «хеликс» в прицельную рамку и дал целеуказание головкам самонаведения ракет.
– Уходите, Баскетболист! – повысил голос Эллисон. – Я приказываю вам возвращаться!
– Поцелуй мне задницу, – пробормотал Андерсон и запустил «Сайдвиндер».
Ракета ближнего боя AIM-9M «Сайдвиндер» сошла с пилона, расположенного на конце правого крыла штурмовика, и через девять секунд полёта врезалась в «хеликс». Расстояние было столь невелико, что у ракеты не успел даже сработать неконтактный лазерный взрыватель, и боевая часть сдетонировала уже внутри корпуса русского вертолёта.
Ещё через четыре секунды пылающий остов «хеликса» рухнул в воду. Из двадцать человек, находившихся на его борту, не уцелел никто…
Глава седьмая
«Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“ …»
(Эстония, сентябрь 1999 года)
Внезапный интерес, который проявил Таллинн к скромному 96-летнему пенсионеру Отто Раннету, очень последнему не понравился. Более того, этот интерес его напугал.
Девятнадцать лет назад невысокий, сухой, но по виду ещё очень крепкий старик появился в маленьком русском городке Силламяэ, переехав туда из Кохтла-Ярве по обмену квартир. Поселился он в доме на улице с простым и честным названием Береговая. Окно его однокомнатной квартиры смотрело на Финский залив, и по вечерам он частенько сидел за ним, раздвинув шторы и наблюдая закат.
