– Конечно, мы находимся в тени, – она взглянула на скалы, защищавшие их от солнца, – но не стоит недооценивать солнечные лучи. Мы с Гарри не привыкли к такой жаре. – Она взглянула на его футболку, сушившуюся на камне. – Очень жаль, что твоя футболка…
– Она уже практически высохла.
Они оделись, и это было гораздо безопаснее для них обоих. Однако он не мог не заметить, что край ее футболки приподнялся, обнажив полоску шелковистой, медового цвета кожи. Такой привлекательной, что…
Лайам отвел взгляд. Если он будет пожирать ее глазами, Софи утратит ощущение безопасности.
Гарри схватил свою бутылочку, как только Софи наполнила ее, свернулся калачиком и, удовлетворенно вздохнув, закрыл глазки. Софи, склонившись над ним, откинула мягкие детские локоны с его личика.
– Он испытал столько радости! – Она с теплой улыбкой взглянула на Лайама. И я тоже.
Было очень легко нагнуться и поцеловать ее. Однако Лайам откинулся назад:
– Мы все доставили себе эту радость.
Софи нахмурилась:
– Нам будет неудобно завтракать возле Гарри. Может, перенесем его?
Лайам переложил малыша. Софи достала из корзины сэндвичи, фрукты, аппетитный кекс и термос с чаем. Они поели в молчании – но не в напряженном, а в комфортном, умиротворенном.
Напряжения не было, пока Лайам не взглянул на изгибы ее тела, изящные и соблазнительные. Тогда он сконцентрировался на окружающем пейзаже: стал любоваться скалами из гранита и песчаника, окружавшими озерцо, высоким утесом, из которого бил родник. Контрастное сочетание красных и серых скал, поросших золотисто-белой травой, и ясного голубого неба было таким величественным, что душа его дрогнула. И в сочетании с близостью женщины, сидевшей рядом, это место превращалось в земной рай.
Удовлетворенно вздохнув, Лайам лег на спину:
– Потрясающие сэндвичи, Софи. Замечательный чай, необыкновенно вкусный кекс.
– И потрясающая идея поехать сюда, – откликнулась она, устраиваясь рядом с ним. Еле слышный вздох вырвался из ее груди. – Здесь просто неземная красота.
– Да.
Они немного помолчали, прислушиваясь к шелесту травы, ритмичным всплескам воды, крикам птиц.
– Софи!
– Что?
Ее губы выглядели полными и соблазнительными.
Ему хотелось ощутить их вкус. Он снова уставился на небо. Губы Софи – запрещенный плод.
На секунду Лайам закрыл глаза.
– Ты помнишь, что у нас по договору осталось три дня? – спросил он.
– Угу.
По ее тону ничего нельзя было понять. Лайам обругал себя за попытку начать этот разговор, когда они лежат рядом и смотрят в небо. Он перевел дыхание.
– Мне хочется знать, что ты думаешь. Я имею в виду Гарри. – Во рту у него неожиданно пересохло. – Ты за меня или против меня?
Софи долго молчала, потом произнесла:
– Ты помнишь тот вечер, когда сам уложил Гарри в постель? Я пробралась через холл и встала под дверью спальни, чтобы все услышать.
Лайам нахмурился:
– Зачем? – А он-то считал, что она доверяет ему.
– Из любопытства, наверное. Кроме того, я почувствовала себя немного одинокой.
Он сжал ее руку:
– Тебе следовало присоединиться к нам.
– Нет, вам необходимо было побыть вдвоем. – Она помолчала. – Ты рассказал ему о Лукасе.
– Гарри, повзрослев, захочет все узнать о своем отце. Я попытался выяснить, смогу ли это сделать – поговорить с ним о Лукасе.
– Это замечательная мысль.
Ее слова согрели Лайама.
– Ты представляешь, как злился я на Лукаса за то, что он сдался? Что не стал бороться за свою жизнь?
– О, Лайам…
– Я обвинял себя в его смерти, потому что так мне было легче.
Лайам почувствовал, что Софи хочет встать. Он сжал ее руку, безмолвно моля о том, чтобы она не шевелилась. Если бы Софи захотела утешить его, он принял бы ее ласку. Но потом они оба пожалели бы об этом.
Через секунду она в ответ сжала его руку и осталась лежать на спине.
– Должно быть, он очень сильно страдал и находился в отчаянии, – заметила Софи.
– Ты права.
– Ты до сих пор злишься на него?
– Немного, – признался Лайам и грустно улыбнулся. – Недавно я понял, что никогда не перестану оплакивать его. Потрясающее открытие, да?
– Это трудно понять, пока сам не потеряешь близкого человека, – пробормотала она.
Ее мать, ее сестра… Лайам никогда не сомневался, что она его понимает.
– Я принял решение вспоминать о Лукасе только хорошее. Ради Гарри. И ради самого себя.
Ее улыбка была такой же яркой, как молния в бурю, способная осветить все небо.
– Я очень рада.
– Я хочу стать для Гарри самым лучшим отцом. И меня интересует твое мнение.
Поджав губы, Софи внимательно вгляделась в его лицо. Сердце Лайама забилось сильнее.
– Знаешь что? Сегодня, мне кажется, я слышала твой смех.
Она дразнит его!
– Да, конечно. Я обнаружил, что дети оказывают благотворное воздействие на людей. – Если честно, когда Софи была рядом, ему очень легко было смеяться.
Конечно, и он, и Гарри обязательно будут смеяться, когда она уедет, но они будут скучать о ней.
Она вернется, чтобы их навестить.
Или… может, задержится здесь ненадолго?
Если он попросит.
Лайам помрачнел:
– Означает ли это, что ты посоветуешь Эмми?..
– Я скажу ей, что ты достоин того, чтобы усыновить Гарри! – Их взгляды встретились. – Да, скажу.
– Спасибо.
– Не надо благодарить меня… Эй, Лайам!
– Что?
– Ты сломаешь мне руку.
Он немедленно разжал пальцы. Софи не сводила с него глаз.
– Однако окончательное решение не за мной, а за Эмми, – напомнила молодая женщина. Внезапно она отвела глаза в сторону: – Есть еще одна вещь, о которой я хочу рассказать.
До сих пор Софи старалась не говорить об Эмми и о том, почему ее сестра отказывается от Гарри. Неужели она решила открыть ему правду?
– Можем мы теперь сесть?
Лайам мгновенно сел. Софи устремила взгляд на вытекавшую из скалы струйку воды, но у него возникло ощущение, что она ничего не видит.
– За последние годы Эмми совершила много ошибок. – Софи повернулась к нему, глаза ее были умоляющими. – Но я искренне верю, что она хочет исправить их. Несколько недель назад Эмми была арестована по обвинению в употреблении наркотиков. Это не первое ее правонарушение.
