Его шляпу, а не Лукаса. Сердце женщины растаяло. Софи надвинула шляпу на лоб. Возможно, он не заметит выражение ее лица.
– Спасибо за заботу.
– Здесь необходимо носить шляпы, – коротко заметил Лайам.
– Угу. – Ей хотелось сказать гораздо больше, но она прикусила язычок.
Пожав плечами, Лайам направил жеребца в сторону бескрайней степи:
– Мы поедем к речке. Гарри сможет поплескаться в ней, если захочет.
Гарри радостно лепетал, обращаясь то к Софи, то к Лайаму, то к Джасперу. Казалось, катание на гнедом жеребце вернуло его к жизни.
В отдалении показалась гряда скал из желтого песчаника, казавшихся оранжевыми в лучах утреннего солнца. Подножие было покрыто низким кустарником, перемежавшимся с колючими дикими травами, а на подступах лежала красноватая земля. Лайам направился чуть левее, к двум огромным баобабам. В детстве Софи очень любила эти деревья – из-за их своеобразной формы. Даже сейчас они вызвали у нее улыбку.
Путники спустились в овражек, который, извиваясь, постепенно расширялся. Затем показалась река.
– О, как красиво! – вырвалось у Софи.
Гарри захлопал в ладошки.
Сейчас, в период засухи, река была мелководной и узкой. В тихих заводях стояла прозрачная вода, и душу Софи охватило ощущение покоя.
Она спрыгнула с лошади и пустила ее пастись. Затем взяла Гарри, чтобы Лайам тоже смог спешиться. Но, оказавшись на земле, он забрал у нее малыша. Софи пришлось прикусить губу, чтобы не закричать, и напомнить себе, что так лучше для Гарри.
Она села на большой валун, скрестила ноги и стала смотреть, как Гарри и Лайам резвились в реке. Лайам снял ботинки и носки, засучил джинсы и раздел малыша. Тот плескался, бил ручками по воде. Они веселились от души. Лайам искренне наслаждался игрой с маленьким племянником, и Софи была почти счастлива. Конечно, расставание с Гарри дастся ей тяжело, но ребенка ждут прекрасный дом, чудесная жизнь и мужчина, который будет любить его.
Не следует требовать большего.
Наконец Лайам посмотрел на Софи, пронзив ее взглядом ярко-голубых глаз, и она вдруг поняла, что шляпа с широкими полями не защищает ее от него.
– Ты не хочешь рассказать, что случилось там? – поинтересовался он.
Она напряглась:
– Где там?
– Там, во дворе. Когда Гарри протянул ко мне ручки.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ты выглядела так, будто наступил конец света.
Она потрясенно уставилась на него:
– Ты хочешь добиться правды?
– Но ведь ты добивалась правды вчера вечером, когда расспрашивала меня о моей жене.
Туше! Она облизала вмиг пересохшие губы.
– То, что сделала Белинда, – это ужасно. Я очень сожалею.
Лайаму хотелось закрыть глаза и забыть ее слова. Но сочувствие Софи было искренним, он в этом не сомневался.
Ему нужно было выяснить, почему она так изменилась в лице, когда он взял Гарри на руки.
– Спасибо, – пробормотал он.
– Я видела, через какой ад прошли моя сестра и ее муж, когда пытались зачать ребенка «в пробирке». Все попытки заканчивались плачевно. Это чуть не убило их. Конечно, это вряд ли утешит тебя, но, наверное, Белинда была в отчаянии. Не думаю, что она сделала это со зла.
Сердце Лайама замерло.
– Ты не можешь об этом знать.
Софи обхватила колени руками. Внезапно он заметил, что рукава ее рубашки засучены, а кожа на руках – бледная и… шелковистая.
Гарри, улучив момент, плеснул в дядю водой. Лайам про себя поблагодарил его. Он не хочет видеть эту бледную притягательную кожу, молочную белизну шеи. Он не желает выяснять, черт возьми, нежна ли ее кожа на ощупь.
– Отчаяние способно заставить людей совершать ужасные поступки, – пробормотала Софи. – Ты считаешь, что ошибался в ней, но я никогда не поверю, что Лайам Степлтон мог жениться на женщине, совершенно лишенной сострадания, доброты и… – Софи помолчала, подыскивая нужное слово. – И любви. Ты не производишь впечатление абсолютного идиота.
Он почувствовал, как уголок его рта приподнялся в улыбке.
– И что?
– Должно быть, у вас были и счастливые времена.
Вам было хорошо друг с другом.
– Да, наверное. Но после того, что произошло, счастливые времена утратили свою ценность.
Его брак был ложью от начала до конца.
А может, не был?
Лайам задумался. В самом начале, пока они еще надеялись иметь детей, семейная жизнь казалась им почти совершенной. Но потом Белинду стала охватывать паника, и началось бесконечное посещение врачей. Ее депрессия усугублялась. Лайам пытался успокоить жену, однако порой проявлял вспыльчивость, не в силах сдержать эмоции. Но он не заслужил, чтобы Белинда родила ребенка от другого. Он никогда не простит ей этого… Однако после слов Софи слабый проблеск понимания возник в его душе.
– Я прежде никогда не думал об этом, – медленно произнес Лайам. И умолк. Он не любил затрагивать больную тему.
Софи откинулась назад, опершись на локти:
– Ты действительно хочешь узнать, почему я так помрачнела в тот момент?
Он оторвал взгляд от стройных изгибов ее фигуры и плеснул водой на Гарри. Малыш никак не отреагировал: он упорно пытался достать цветные гладкие камушки со дна заводи.
– Да, хочу.
– Почему?
– Потому что я хочу знать, повлияет ли это на меня и Гарри.
Она склонила голову, спрятав лицо под шляпой.
– Софи!
Подняв голову, молодая женщина улыбнулась. На лице ее не было следов печали, но Лайам чувствовал, что она кроется глубоко внутри.
– Когда Гарри протянул к тебе ручки, – начала Софи, – это был первый реальный признак того, что ему с тобой будет хорошо.
Лайам нахмурился:
– И ты поэтому опечалилась?
– Нет.
Она вновь облизала губы. «Какие же они блестящие и сочные!»
– Я опечалилась оттого, что поняла: я скоро буду не нужна Гарри.
Господи, да она убита горем! У Лайама разрывалось сердце. Зачерпнув рукой воду, он плеснул себе в лицо.
Софи любит Гарри, но почему-то считает, что не сможет воспитать его.
Из-за судьбы Эмми?
– Даже если я возьму Гарри, Лайам, я не смогу дать ему то, что сможешь дать ты. – Поднявшись на ноги, Софи раскинула руки.
– Ребенку требуется гораздо больше, чем деньги, – бросил он.
– Согласна. Ты веришь, что сможешь полюбить Гарри, как своего собственного ребенка?
