– Софи и Эмеральд. Сапфир и Изумруд, – пробормотал он.
– Она называла нас своими драгоценными камнями. – Софи улыбнулась. – Эмми очень похожа на нее, она унаследовала мамину страсть к путешествиям.
Софи же мечтала осесть где-нибудь и пустить корни.
Лайам откинулся на спинку стула:
– Постоянные передвижения – не совсем подходящая жизнь для ребенка.
– О, я не знаю. Нам нравилась такая жизнь.
– Ты действительно так думаешь?
Софи вспомнила, как ей хотелось иметь свой дом – из кирпича, с белеными стенами. Однако согласиться с Лайамом – значит в какой-то степени предать свою мать, поэтому она ответила:
– Конечно.
Лайам долго молчал.
– Софи, могу я задать тебе один вопрос?
Горло ее мгновенно пересохло. Она схватила стакан с водой, залпом выпила его, затем кивнула:
– Задавай.
– Я наблюдал за тобой и Гарри и увидел, как сильно ты полюбила его за короткое время.
– Почему бы его не полюбить? Он ребенок, он замечательный, и он такой… любимый!
– Мне показалось, что ты очень хочешь сама воспитать его.
Его слова вонзились в ее сердце, словно нож. Рука Софи дрогнула.
– Я уже сказала тебе, что это невозможно.
– Правда?
– Да.
Эмми никогда не согласилась бы на это.
И тогда, словно током, ее пронзила мысль: в очень недалеком будущем ей придется расстаться с Гарри.
Софи охватил страх.
– Лайам, если мы все – ты, я и Эмми – решим, что ты лучше всех воспитаешь Гарри, ты позволишь мне иногда видеться с ним?
Он порывисто схватил ее за руку:
– Если я усыновлю племянника, ты можешь навещать его, когда захочешь. Софи, вы с Гарри любите друг друга. Вы важны друг для друга. И будете важны до конца жизни. Я никогда не разрушу вашу связь.
Глаза ее загорелись.
– Спасибо.
Она совсем не заслужила такого доброго отношения, но не могла не принять его предложение.
Отпустив руку Софи, Лайам снова откинулся на стуле и спросил:
– Значит, ты не усыновишь Гарри, даже если Эмми попросит тебя об этом?
– Эмми не захочет отдать мне Гарри, Лайам. Она никогда на это не согласится.
Он нахмурил брови:
– Почему бы и нет? Ты прекрасно обращаешься с ним.
Софи уставилась в тарелку, борясь с подступившими слезами. Проглотив комок в горле, она вскинула голову:
– Мне было восемнадцать, когда умерла Дана, но Эмми исполнилось лишь двенадцать лет. И я стала ее опекуном. Соседи были добры к нам, и еще помогал друг Даны.
Лайам помолчал:
– Если ты вырастила Эмми, почему не хочешь вырастить Гарри?
Неужели он не понимает?!
– Потому что у меня это плохо получилось! – Софи не хотела отвечать так резко. Она постаралась смягчить тон: – После смерти Даны мы поселились в Перте. Я решила, что Эмми не должна постоянно менять школу. Мне пришлось работать на двух работах, чтобы платить за жилье и учебу. Меня не было дома целыми днями. Получается, Эмми утратила не только мать. Она утратила привычный образ жизни.
А Софи, едва сводившая концы с концами, хотела только одного: чтобы у Эмми был дом.
Лайам склонился к ней:
– Ты была молода. Ты заботилась о сестре, любила ее. Ты старалась сделать все, что могла.
– Получается, я делала все, что могла, для себя, но не для нее. Именно поэтому Эмми никогда не отдаст мне Гарри.
Глаза Лайама сузились, будто он почувствовал, что за ее словами кроется нечто большее.
– Что случилось, Софи?
Она уставилась на свои руки:
– Через несколько дней после того, как ей исполнилось шестнадцать лет, Эмми сбежала.
– И?.. – поторопил ее Лайам.
– И ничего. – Она отвела взгляд в сторону. – Я везде искала ее, написала заявление в полицию, даже, пока не кончились деньги, нанимала частного детектива. Все было бесполезно.
Лайам сидел не шевелясь.
– И когда же ты наконец увидела сестру?
– Во вторник, когда она передала мне Гарри и попросила найти его отца… Единственное, что я могу сейчас сделать, – это наилучшим образом устроить Гарри.
Лайам угрюмо кивнул. Софи судорожно глотнула воздух:
– А теперь можно мне задать вопрос?
– Да.
– Я… – Она облизала губы. – Насколько я понимаю, ты был женат. Я догадалась, когда ты упомянул о разводе.
Глаза его вдруг вспыхнули.
– Да. И что?
– У вас с женой были дети? Есть ли у Гарри?..
– Нет. – Лицо Лайама стало замкнутым.
– Но ты все-таки хочешь иметь детей?
– Да!
Он почти рычал. Софи вздрогнула, затем предложила:
– Давай поедим, пока ужин не остыл.
Они ели молча. Софи никак не могла расслабиться в присутствии Лайама. Он был слишком большой, слишком мужественный. Он слишком сильно притягивал ее к себе и пробуждал в ней не страх, а желание и интерес. Она была растеряна. Она умела защищаться от страха, но не от влечения.
– Хорошо, давай поговорим начистоту! – Он бросил на тарелку нож и вилку. – Скажи, о чем ты думаешь, и мы покончим с этим.
Но разве могла она сказать Лайаму, что ей нестерпимо хочется прикоснуться к нему? Что ей хочется узнать, как он целуется? Разве могла она признаться, что тело ее внезапно пробудилось к жизни?
Защитные механизмы, которыми Софи отгородилась от окружающего мира, перестали действовать.
– Я ни о чем не думаю!
– Тебя интересует, почему распался мой брак?
Она вгляделась в его лицо, затем покачала головой:
– Нет, Лайам. Мне интересно, почему ты не заходишь в детскую, почему не был в том конце дома уже пять лет.
Лайам не отвечал. Софи решила настоять на своем – ради Гарри.
– Я только что рассказала тебе об одном из самых тяжелых эпизодов в моей жизни. Ты должен знать, почему я не могу воспитывать Гарри. Я была честной с тобой. Ты тоже должен быть честным – если не со мной, то хотя бы с собой.
– Иначе что? – бросил Лайам. – Ты увезешь Гарри? Я – его единственный выбор!
– Нет, не единственный. – Софи старалась говорить спокойно. – Есть множество пар, которые мечтают усыновить малыша.
Он побледнел:
– Ты предпочитаешь отдать его незнакомым людям?
