Книга Ключи Коростеля. Ключ от Снов, страница 9. Автор книги Сергей Челяев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ключи Коростеля. Ключ от Снов»

Cтраница 9

Где-то там, далеко или не очень, впереди шли его враги и вели за собой захваченную Руту. Захваченную из-за него, Яна… Коротышка и Кукольник, если только Сигурд не обманул, сейчас противостояли Лисовину где-то в заповедных друидских лесах. Старика, скорее всего, убили еще на озере. Сейчас с Птицеловом идут Лекарь и Колдун. Значит, Руту ведут Кашляющий зорз и воины. И еще…

Коростелю стало не по себе. Его только что неприятно осенило: на самом деле для охраны Руты его врагам не были особо нужны ни недужный зорз, ни саамы с чудью. Там был тот, кто и совершил это страшное, поистине богопротивное похищение. С Рутой был Молчун.

Идя рядом с Птицеловом и постоянно ощущая спиной цепкий, подозрительный взгляд Колдуна, Коростель успел передумать о многом. Иногда он слушал разглагольствования словоохотливого сегодня Птицелова, но чаще погружался в собственные мысли и воспоминания, отчаянно надеясь, что судьба вновь подскажет ему, как действовать, что делать, когда зорзы приведут его к своей цели и он встретится с Рутой. Первое чувство ярости и жгучей ненависти, которое охватило им при виде похищенной девушки в лодке, на озере, в окружении его врагов, уже прошло, сменившись тяжелым недоумением, а затем – глубокой задумчивостью. Теперь Коростель понимал слова Птицелова, по сути, специально переданные им друидам с помощью наивного Гвинпина. Как тогда сказал Гвиннеус? «Если он – Птицелов, то он может ошибиться, выбрать неверный путь, проиграть в игре, на худой конец. Не может он только одного – не заметить птицу, одиноко парящую в небе». Только теперь Ян Коростель понял подлинный смысл этих слов. Птицей была чья-то душа.

Ян так и не узнал, что же привело однажды Травника на Мост Ожиданий в тот самый первый, трагический раз. Но именно тогда что-то случилось между друидами, и Молчун, тогда еще – веселый молодой литвин, друид Йонас, сделал свой единственный, но роковой шаг за грань, переступать которую было нельзя. Коростель не знал, какую роль в этом несчастье сыграл мерзкий старик – Хозяин кладбища, но Травник во всем винил именно его. Безрассудство молодости – так однажды назвал разоткровенничавшийся Симеон соблазн, перед которым Йонас устоять не смог. И при всем этом Травник сказал, что Хозяин кладбища сумел отыскать к душе Йонаса какую-то лазейку, упомянув при этом некие «имена». Что это значило, Коростель не понял, а Травник ему впоследствии так и не объяснил, сколько Ян его ни выспрашивал. И другие друиды тоже отмалчивались и никогда между собой об этом не говорили, словно у них существовал на эту тему некий запрет. Коростелю даже казалось, что в беде, случившейся с Молчуном, возможно, были виноваты все его товарищи, но, сколько он ни пытался, вызвать на откровенность так никого и не смог. Теперь же Ян только начинал догадываться.

На Мосту Ожиданий друид Молчун совершил непоправимое и утерял душу. Словно птица, душа вырвалась из его груди, но не умчалась в небо, а осталась рядом и сопровождала его повсюду подобно птице, парящей высоко над головой. Никому не ведома природа этой связи, никто не знает, хрупка ли она или же напротив – крепче стали. А, может быть, иногда так и легче, когда душа на невидимой привязи, которую каждый волен сплести себе сам из чего сумеет или из чего предложат жизнь или ветреная судьба?

И только Птицелов сумел разглядеть эту птицу, понять эту связь и в конечном итоге – приручить к себе эту чужую душу. Далось это зорзу нелегко, но затея, видимо, того стоила – и Молчун стал еще одним звеном той замысловатой и артистичной игры, которую Птицелов давно уже вел с жизнью и которую Ян Коростель начинал понимать только сейчас.


Рута уже устала считать повороты и запоминать дорогу. К тому же она плохо ориентировалась в темноте – сказалась городская жизнь последних лет. И даже врожденная деревенская сметливость постепенно уступила место усталости, тупому безразличию и непреодолимому желанию присесть хоть на минуту. Места были ей незнакомые, да и откуда – судя по тому, сколько ее вели в подземельях, так далеко они не забирались даже во время странствований по Северной Литвинии в поисках нового жилья. Рута сейчас и представить себе не могла, что отсюда было рукой подать до дома Коростеля, а, значит, и до ее родной деревни. Уже в первые часы похода в подземных галереях она старалась примечать все повороты, надеясь бежать, едва только представится малейшая возможность. Но за все время пути даже на поверхности им ни разу не попалось и намека на человеческое жилье, а прежде чем бежать – Рута была девушка рассудительная, – нужно было хоть как-то определиться, где она примерно находится.

Края были сплошь глухие, болотистые; похоже, здесь и солнце-то остерегалось появляться лишний раз. Девушку постоянно не покидало ощущение, что в небе над здешними краями вечно стоит закат, поскольку только в это время суток небеса бывают такими желтыми, почти песочного цвета. Иногда сквозь густые облака пробивались редкие солнечные лучики, но их тут же заволакивали тучи, и само солнце было словно затянуто пеленой. Но даже отсутствие привычного солнечного света не настолько ее тревожило, потому что перед глазами Руты постоянно маячил человек, от одного взгляда на которого у нее наворачивались слезы отчаяния и горькой обиды. Это был немой друид Молчун, которого она совсем недавно выходила своими руками от неминуемой смерти, и который вслед за тем жестоко предал ее неизвестно зачем и кому.

Молчун, как это ни странно, ничем не выказывал ей своей неприязни, напротив – всем своим видом старался показать свое расположение. В редкие минуты отдыха и скудной походной трапезы немой друид всегда норовил подложить ей лучшие кусочки еды. Уже в первый же день их странного бегства – так сочла Рута истинную причину их скоротечных сборов и поспешного ухода из леса через подземный ход – Молчун сразу предложил ей собственную фляжку с водой, но девушка с негодованием отказалась. Рута даже попыталась плюнуть предателю в лицо, за что немедленно получила пощечину от зорза, который вечно сипел и кашлял. Видно было, что когда-то этот колдун долго болел и до сих пор никак не мог выздороветь. Позднее, приглядевшись к вечно кашляющему зорзу внимательнее, и заодно вспомнив свои былые лекарские уроки, она поняла, что этот кашель – последствия вовсе не минувшей недавно болезни, а, скорее, какого-то увечья или неизлечимого недуга, названия которого она даже не могла предположить. Первым делом Рута заподозрила застарелый туберкулез, но затем отмела это предположение – ей хорошо были знакомы симптомы чахотки, а здесь явно было что-то иное. Молчуна же столь оскорбительное поведение его спасительницы явно огорчило, он сразу надулся как обиженный ребенок, и весь последующий день стремился держаться от гордой девушки подальше. Впрочем, это не мешало ему жестами отдавать недвусмысленные распоряжения чуди и саамам, десяток которых из числа лучших воинов сопровождал их в качестве охраны. Главным же здесь все-таки был Болезный – так Рута сразу окрестила про себя хмурого и болезненного зорза.


Первый день после пленения она из принципа молчала и отказывалась от пищи и воды. Но, как говорится, голод – не тетка, к тому же стоило поберечь силы. Поэтому Рута на второй день для начала съела поутру немного снега, зачерпнув горсть прямо на ходу, а на привалах стала пить горячую воду, чтобы обмануть томительно-сосущие ощущения в пустом желудке. На третьи сутки Болезный пригрозил, что накормит ее насильно, и добавил, что сделает это таким способом, какой она себе и представить не может. Они все куда-то очень спешили и для чего-то тащили с собой Руту. Им нельзя задерживаться, а если она не станет есть, ослабеет, и ее придется тащить волоком. Так ей сказал Болезный и погано улыбнулся при этом. Девушке при виде этой улыбки стало страшно, и, для вида поразмыслив, она немножко поела. Но брать хлеб и воду у Молчуна Рута по-прежнему отказывалась наотрез.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация