— А что, если Виссарион все же убил своего отца, а затем кто-то отомстил ему за это?
— И кто этот кто-то?
Ответа на сей вопрос пока что не было ни у кого — ни у сыщиков, ни у полицейских, ни у самих селян.
Весь день в доме отца Захария шли приготовления к похоронам и поминкам. Подруги, заглянувшие туда, чтобы повидаться с Лешкой, оторопели от суеты и движения. Сдвигалась мебель, выставлялись столы, готовилась посуда и различные блюда, которыми завтра должны были угощаться гости.
Подруг, не спрашивая их согласия, первым делом провели в комнату, где был выставлен гроб с телом отца Захария. Надо сказать, что и в смерти старец выглядел так же величественно, как и при жизни. Но рядом с ним не было никого из родных.
— А где Леша? И Людмила?
— Они с Вирсавией обсуждают меню.
Обсуждают меню? Что тут обсуждать, если на кухне и так уже все вовсю варится, жарится и печется? Да и к чему нужны изыски на поминках у человека, который всегда твердил о пользе умеренности и вреде чрезмерности. Хотя с другой стороны, насчет земли и имущества аппетит у отца Захария был очень даже хорош. Ведь он прибрал к своим рукам всю Зубовку, землю, дома, все до последнего листика в округе принадлежало ему.
Впрочем, в защиту отца Захария надо было сказать, что себе лично он брал лишь самое необходимое и не больше, чем давал другим. Поэтому хоть он был и очень суров, но в то же время и справедлив. И поэтому сейчас очень многие искренне оплакивали убитого.
Взглянув на благородное лицо старца, которое даже в нынешнем его состоянии оставалось строгим, подруги двинулись к выходу. Людям тут не до них. А Лешку они могут увидеть и завтра, уже на похоронах. Правда, оставалась одна проблема. Ведь Настя, которая находилась в больнице у Ванечки, строго-настрого велела подругам забрать ее вещи и сумку из Лешкиного дома.
— Сама я к ним больше не сунусь, но без вещей мне тоже приходится не сладко. Ночевать в больнице мне разрешили, но мне нужны вещи. Здесь элементарно нечем почистить зубы! Привезите вещи, очень вас прошу.
Настя твердо стояла на своем решении, никогда и ни под каким предлогом не возвращаться обратно в Зубовку.
— По крайней мере, до тех пор, пока не будет пойман злодей, похитивший Ванечку.
И вот теперь подруги шатались по дому, надеясь найти Лешку или Людмилу, которые отдадут им Настины вещи. И уже когда они потеряли всякую надежду дождаться Лешку или его мать и направились к выходу, дверь примыкающей к коридору комнаты открылась, и оттуда вылетела красная и какая-то раздувшаяся Вирсавия.
— Я сказала, половина всего моя! — рявкнула она кому-то, кто не был виден подругам. — На меньшее я не согласна! Так и запиши себе на лбу!
Но тут она увидела подруг, злобно плюнула в их сторону и понеслась в направлении кухни, что-то бурча себе под нос.
— Господи, до чего же противная баба! — вырвалось у Леси. — Снова чем-то недовольна!
— О чем она говорила?
Этот вопрос Киры относился уже к Леше, который следом за Вирсавией тоже вышел в коридор. Оказывается, это с ним беседовала Вирсавия. Лешка выглядел тоже не ахти как весело. Но тому было много причин.
И Кира продолжала наседать на него:
— Чего хотела Вирсавия? Половину чего она у тебя требовала?
Лешка сначала смутился, а потом быстро произнес:
— Тесто! Вирсавия хочет испечь постные блины. Без яиц, молока и сливочного масла. А я ее убеждал, что нужно расстараться. Тогда она согласилась сделать пятьдесят на пятьдесят. Блины на поминках будут и постные, и скоромные.
И хотя это объяснение выглядело достаточно правдоподобным, учитывая то, что Вирсавия постоянно торчала на кухне и именно на ней лежали все обязанности по дому, но подруги почему-то все равно не поверили Лешке. Зачем Вирсавии обсуждать блины с ним? Могла бы привлечь к такому делу Людмилу. Да и вообще, подругам сдавалось, что Вирсавия вела дела в доме старца Захария твердой рукой, не очень-то прислушиваясь к мнению других обитателей дома и уж точно никого и никогда не посвящая в то, что и как она будет готовить.
Но Лешка явно не хотел говорить подругам правду. И поэтому, объяснив ему, чего им от него нужно, девушки взяли Настину сумку и покинули дом парня и его родителей. Лешка не последовал за ними. Да и вещи отдал без особых расспросов. Девушкам даже показалось, что он испытал облегчение оттого, что Настя не сама заявилась, а прислала за своими вещами подруг.
— Как там Настя? — все же крикнул он им вслед. — Она приедет завтра на похороны?
— Завтра Ваньку выписывают. Они уезжают домой.
Лешка ничего не ответил на это. Не сказал он и того, что придет проститься с Настей или повидаться с Ванечкой. Не сказал, что последует за ней. Он лишь немного помедлил на крыльце, а потом повернулся и пошел обратно в дом к делам и заботам, которые его ждали.
На похороны отца Захария собралось великое множество народу. Тут были не только жители Зубовки, но и обитатели многих окрестных местечек. Как уже говорилось, старец Захария умел исцелять недуги и болезни, слыл не просто праведным человеком, но еще и знающим целителем. Хотя при наличии медицинского образования, опыта и подручного арсенала современных лекарственных средств лечить было совсем несложно.
Однако образование, опыт и лекарства имеются у многих эскулапов, а вот тех, кто на самом деле помогает людям, среди них единицы. Но покойный относился как раз к этому самому меньшинству, и поэтому отца Захария хорошо знали и уважали во всей округе.
— Лекарства ведь не всегда помогают. Тут важно СЛОВО, с которым лекарство человеку прописывается.
— Отец Захария умел людей лечить, потому что молился Господу за своих пациентов со всей отпущенной ему силой.
— Да, он был не то, что другие врачи.
— Скажете тоже! Тем лишь бы бумажки заполнить, а если платно, тогда лишь бы денег побольше с пациентов содрать. О том, чтобы еще и вылечить при этом человека, они почти и не думают.
В свою очередь, жители самой Зубовки расстарались для своего предводителя, который уверенной рукой управлял ими не один десяток лет и в итоге привел их всех к благополучию, а поселок к процветанию. Никто в поселке не мог пожаловаться на голод или холод. Все, кто был послушен воле старца Захария, получали все необходимое и даже сверх того.
Над могилой были произнесены возвышенные речи, играл оркестр, специально приглашенный для этой цели. До самого кладбища гроб с телом покойного несли на своих плечах назареи и другие мужчины, сменяясь через каждые сорок шагов. Это было сделано не из-за недостатка средств на похоронный катафалк, Лешка был готов пригласить самый лучший, но жители поселка упросили его этого не делать.
— Мы сами понесем нашего отца, — заявили они. — Позволь выказать нам последние знаки уважения старцу.
И Лешка прислушался к пожеланию людей.
