Кидаюсь вперед. Но противника уже нет… Сзади! Перепрыгиваю стол, уклоняясь от удара, бросаюсь к двери — заперта. Оборачиваюсь. Ждет. Скрестил руки на груди. В глазах пляшут черти.
Нет, я не волчица. Сейчас я — мышь. От страха внутренности скручивает в узел. Вот теперь-то я боюсь.
— Что? — бросаю с вызовом, а получается жалобно.
— Предлагаю короткий показательный бой. Чтобы понять, на что ты способна. Сильно обещаю не бить, я же вижу, что ты немного… не в форме, — улыбается.
Улыбка сытого удава.
— Не получится, — откашливаюсь. — Меня не учили работать на публику. Меня учили убивать.
— Ну, покажи это!
Показываю. Его движения точны и безупречны. Вскоре он переходит в наступление, и мне приходится защищаться. Поединок заканчивается внезапно. Вытираю пот со лба. Наконец-то я согрелась.
— Молодец. Не ожидал.
— Это значит, что я спасена от публичного дома?
— Знаешь, кто такие гладиаторы?
Моя челюсть медленно отвисает.
— На самом деле хозяева очень редко рисковали своими гладиаторами. Практически никогда.
— Это значит, я…
— Да, но недолго. У меня недостаточно средств, чтобы выкупить тебя. Поработаешь немного, а потом я тебя спишу.
Мотаю головой. Закрываю лицо руками. Он продолжает:
— Как и ваша правящая верхушка, бароны бесятся с жиру. Они хотят хлеба и зрелищ. И не скупятся на ставки.
— Чтоб мне сдохнуть, у тебя в этом деле свой интерес!
Приподнимает уголки губ.
— Хочу заработать — раз. Два… ты же видела наших дебилов. У меня не хватает сотрудников.
До чего же он самоуверен! Понимает, что мне некуда деваться и такой исход для меня чуду подобен.
— Пожалуйста, будь умницей.
Открывает дверь:
— Эй, вы! Быстро сюда.
Седобородый и рыжий, оказывается, стояли под дверью и держали ее на прицеле.
— Отведите девушку в приличную камеру и окажите медицинскую помощь.
— В камеру?! — возмущаюсь я.
Он пожимает плечами:
— Девочка, доверие надо заработать. Будешь умницей, мы найдем общий язык. Понятно? Вот и хорошо. Без глупостей, пожалуйста.
— Меня зовут Сандра, — говорю на выходе.
— Леон.
2. Двойники
Вадим проснулся от того, что его трясли и качали. Сперва удивился, потом осознал — толкали в бок. И с каждым толчком Вадим все отчетливей понимал: похмелья не избежать. Нажрался ведь до отключки, рассказ Сандры всю ночь снился… Сандра. Рассказ. Мир после войны. Оказалось бы, что виной всему — приход, что вчера он наконьячился в гостях, вел себя не лучшим образом и…
— Вставай, — снова толчок в бок. — Нажрался и валяется тут.
Вадим осторожно приоткрыл правый глаз. Глаз болел, голова гудела, во рту ночевали бомжи, черти вилами тыкали в печень, и во всем была виновата Сандра.
— А говорила, выживу, — упрекнул он.
— Я сказала, что не знаю! — скрипнул диван — Сандра села рядом. — Задрых вчера. Я ему душу изливала, а он…
— Я все слышал. Даже видел. Ты мне снилась. — Говорить было трудно.
— Да ладно! — Ударная волна махорочного духа Вадима чуть не добила.
— Леон, бои… Фу-у-у! Не кури! Вырвет!
Диван заскрипел и зашатался, Сандра ушла, но вонять меньше не стало. К горлу подкатил комок, рот наполнился кислой слюной. Вадим открыл глаза и сполз с кровати. Желудок бунтовал. Зажав рот рукой, он «по стеночке» заковылял к выходу. Где-то должен быть сортир. Сандра появилась откуда-то, протянула пакетик.
— Туалет искал, — предположила она. — Нет тут туалета.
Вадим, скривившись, вытянул руку с пакетиком. Огляделся. Куда бы его пристроить?
— В углу помойное ведро. Брось туда.
Так Вадим и сделал, потом уселся на пол рядом с ведром, сжал виски. Внутренности танцевали тарантеллу, а мозги превратились в студень.
— Что — так плохо? — Сандра отправила в ведро «бычок». — У вас там вино из винограда, как в старые добрые времена, да?
При мысли о коньяке Вадим замычал и полез к ведру обниматься. Запах из него был… Сандра терпеливо ждала, пока он закончит блевать. Хреновый мир, хреновое пойло. Смрад, темень, грязь. Войди сейчас в бункер Кощей — Вадим расцеловал бы его.
Вадим с трудом сел, прислонившись к стене спиной.
— И от святой стороны нам ничего не досталось, — проскрипел Вадим. — Кроме последней любви… И золотого пятна.
— Это что? — Сандра подняла голову и заглянула в глаза.
— Группа у нас есть, — вздохнул Вадим. — Наутилус.
— Прямо про нас. Слушай, а если попытаться понять, каким ветром тебя сюда занесло, может, найдется дорожка обратно?
— Ох, давай не сейчас…
— Где ты перепрыгнул сюда?
— Наверное, там, где тебя подобрал…
— Едем!
— Не могу. Паршиво мне. Правда, совсем хреново. И еще… мне бы помыться. Зубы хотя бы почистить. Тут вообще принято чистить зубы?
Порывшись в комоде, Сандра протянула баночку с белым порошком.
— На. Что таращишься, не такая у вас зубная паста? И за эту спасибо скажи, на рынке один-эс стоит.
— Чего? Это ваши деньги? — сказал Вадим, рассматривая банку.
— Тут вообще нет денег. Натуробмен. Первобытно-общинный строй. Один-эс — это грамм серебра. Один-зэ соответственно грамм золота. Еще в ходу металл килограммами и яйца. В смысле куриные. Сколько на тебе золота?
Вадим прикинул: крестик и печатка.
— Граммов пять, — приуменьшил он.
— На это можно жить полгода и ни в чем себе не отказывать.
— А если мотик продать? — проговорил Вадим с надеждой.
— Вот же дурачок! Как ты себе это представляешь?
Вадим пожал плечами. Голова качнулась и заболела с новой силой. Сандра правильно растолковала его молчание.
— Такая вещь стоит, — она задумалась, — пару килограмм золота. Столько не каждый барон в состоянии отвалить. А теперь подумай: зачем им платить? У них люди и оружие. Проще забрать. Что мы сделаем десятку-другому боевиков? Понял теперь? Ну, чего мычишь? Эй, задохлик, блевать — в ведро! Поехали искать двери в рай. Ах да, тебе же плохо!
Сандра ощупала карманы, вынула сверточек.
— На вот. Сразу полегчает.
На ладонь Вадима лег белый шарик. Он оказался сладким.
— Почему же на меня до сих пор не напали? Я же лакомая добыча.
