За несколько минут, пока не было Леона, Сандра с Вадимом словом не обмолвились. «Салон» БТРа был завален барахлом. Похоже, Леон эвакуировался со всеми своими вещами. Кстати, о вещах. Когда Леон с перекошенной мордой ввалился в «салон», Вадим первым делом спросил его:
— А Эйприл?
— Кто? — Леон вытащил из кучи старую солдатскую фляжку и присосался.
— Мой мотоцикл. Где он? Когда ты мне его вернешь?
Леон пил, кадык дергался, по вискам стекал пот.
— Слушай, — наконец оторвался. Что он там хлещет? Неужто воду? — Дизайнер, ты жить любишь?
Вот как. Не «хочешь», а «любишь». В поисках поддержки Вадим глянул на Сандру. Кудряшка сидела на диванчике, безучастная и спокойная. А ведь ей нравилась Эйприл! Видимо, теперь она достанется Сандре. Куртку забрали, мотоцикл забрали…
— Любишь. Жить. Баб. Бухать. Да? Если любишь, будешь меня слушаться. Забудь про машину. Забудь прошлое. Все забудь. Ты — Дизайнер, из земельников, в Москве недавно. Мой подчиненный. Без моего разрешения даже пернуть не можешь. Понял?
— Я — коренной москвич, — начал Вадим.
— Не понял. Еще раз. Ты — из диких земель. Прозвали Дизайнером. Это на вашем диком диалекте значит… — Леон задумался.
— Красавчик, — подсказала Сандра.
Ожила, блин. Поддержала. Что это с ней, интересно?
— Хорошо, — одобрил упырь. — Мне ты должен. Ты мне вообще должен, не только по легенде. Жизнью обязан. Это дошло? А раз обязан, молчишь и слушаешься. И не борзеешь. Я тебе помогу, ты мне поможешь. Понял?
— Понял. Так где Эйприл? Мотоцикл?
— Ни хрена ты, Дизайнер, не понял. Еще раз под лоха закосишь — будешь ходить в Тупых. Всю жизнь недолгую, я прослежу. Откуда у тебя машинка, если ты — земельник?
— Конспирация, что ли? Леон, а зачем мне скрываться? От кого?
— Ото всех, — успокоил Леон. — Я сейчас — твой единственный друг, хочешь жить — вникни и слушайся. И не выделяйся, главное, не выделяйся.
Леон сел рядом с Сандрой. Что-то зашептал ей на ухо. И вдруг БТР тронулся. Несмотря на шум и тряску, Леон продолжал беседовать с Сандрой, но теперь ему приходилось орать. Вадим зажал уши руками. Господи, спасибо, что уберег меня от армии! И за что, Господи, ты засунул меня в дыру, где без подготовки так хреново? Был бы я героем фильма, я бы сейчас не болтался говном в проруби, а поглядывал на них свысока, и не тошнило бы меня от этой вони…
Сандра заметила, что ему плохо, и теперь показывала Леону, орала. Вадим обреченно закрыл глаза. Все, хана. Непривычная жратва, плохая еда, запахи, воздух (а может, и радиация) — сейчас он просто упадет. И не встанет. И к лучшему.
Тряска прекратилась. Вадим осторожно открыл один глаз. Леон был не обеспокоенный — бешеный. Аж побелел, губы сжал в полоску.
— Эй, ты чего? Раскис совсем? Терпи, Дизайнер, привыкай.
Вадим его ненавидел. Как учителя математики, Звавича. Звавич был стар, бородат и осанист. И очень, очень умен. Звавич презирал всех: коллег, двоечников, старательных отличниц. Властный, острый на язык… Вадиму плохо давалась математика, то есть в обычной школе он получал бы пятерки, но в физмате — лицее, куда его запихнула бабушка, Вадим был в числе самых «тупых». Над ним стебались. И Звавич стебался. Он каждой репликой интеллигентно опускал Вадима ниже плинтуса, а Вадим не мог ему ответить.
Как Леону. Будь оно все проклято!
— Леон, ты что! Ему плохо! Давай выйдем, подышим…
— В Москве мы никуда не выйдем. Вы что, дети? Сандра, ты же понимаешь, сейчас выходить нельзя. Позже. Давай, Вадим, мужик ты или нет? Возьми себя в руки!
«Так точно», — подумал Вадим. Раскомандовался. Рожа протокольная. Небось читает по слогам, считает на счетах, а туда же.
— Извини.
Снова трясло, снова шумело. Чтобы облегчить мучения Вадима, Сандра придвинулась, обняла его, но это не помогало.
Сколько они ехали? Час? Два? Десять? Вадим потерял счет времени, пытка длилась вечно…
А потом стало тихо.
— Привал, — скомандовал Леон. — Отдохнем, я поем хоть, со вчерашнего дня голодный.
Пассажиры бодренько спрыгнули на землю, а Вадим — вывалился. Растянулся на придорожной траве… Серое небо вращалось над ним. В ушах звенело. Через несколько минут Вадим понял, что звенит не в ушах — полчища комаров и мошек кружили над ним, лезли в лицо, в глаза и нос, ползали по рукам. Вадим вскочил, отряхиваясь и отмахиваясь.
Его спутники разложили костер и грели консервы. Сандра улыбнулась, протянула склянку темной мази:
— На, а то сожрут еще. Тут кровососов полно, болота же…
— Болота? — Мазь источала резкий химический запах. — На сколько километров мы от МКАДа отъехали? Не было в жизни вокруг Москвы болот!
Водитель открыл было рот, чтобы ответить, но Леон жестом оборвал его. И сплюнул в сторону. Вадим решил не обижаться. «Не спускайтесь до моего уровня, сидите себе на дереве». Костер, природа — хорошо. Ну, болота. Здесь вам не тут, здесь все возможно. Он плюхнулся на задницу рядом с Сандрой. Лицо у Сандры раскраснелось, волосы она заплела в косу, но жесткие кудряшки выбивались из прически, падали на щеки и лоб. Сандра была в бронике поверх футболки, этакая Лара Крофт, только сиськами не вышла. Костер добавлял очарования: турпоходы, песни у костра, студенточки…
Спросить бы у Леона прямо: надолго они здесь? Куда едут? Зачем? От кого бегут, ведь бегут же, ясно. Не ответит, это тоже ясно. Наслаждаемся жизнью по мере возможностей, сейчас отдохнем и подумаем, что дальше делать.
Леон хлебал из жестяной банки. Варево пахло субпродуктами, печенью, остро и вкусно. На прутике над костром шипели грибы с красными шляпками, исходили паром и соком.
— Вы чего, народ! — Вадим схватил мухоморы. — Это же поганки!
— Сам ты поганка! — хихикнул водитель. — Мы же их выпарили! Вся дрянь вышла!
Вадим размахнулся и зашвырнул отраву подальше в кусты. Водитель покрутил пальцем у виска. Сандра поднялась и отправилась на поиски выброшенных грибов. Леон, не отрываясь, ел.
Водитель протянул Вадиму лепешку:
— Держи, Дизайнер. Пожри, чтобы, значит, было чем блевать! Только учти, я тобою машинку вытру, если ты ее испачкаешь!
— Спасибо. Меня Вадим зовут, вообще-то.
— А меня — Мишка, ну, или Ходок, а почему Ходок, я тебе не скажу! — и заржал, жердина костлявая!
Вадим жевал лепешку. Есть не хотелось. Это Леон где-то шлялся, а они с Сандрой отдыхали. Сандра вернулась, принесла грибы и принялась задумчиво обгрызать их с палочки. Деликатес, надо думать. Настроение, несмотря на грубость водителя, пофигистическую ненависть Леона и равнодушие Сандры, было нормальным. Все-таки тут лес — разруха, вонь и грязь на психику не давили.
