И вот теперь эмиссары Убежища отправились туда.
«Стрелка» должна была состояться на нейтральной территории. Нейтральность ее была условной. Демьянов понимал, что если новые знакомые захотят устроить засаду, они ничего не смогут противопоставить. Но в засаде не было резона – что с них возьмешь? А вот сотрудничество могло бы быть взаимовыгодным.
Когда «Полярный лис» доехал до условленного поворота, из-за рекламного щита на обочине, на котором висели остатки рекламы дорогих сигарет, не таясь, вышел человек в камуфляже и поднял руку с химическим фонарем.
Вскоре они услышали шум мотора. Демьянов угадал – это был «бардак», его фары слепили привыкшие к темноте глаза. Встречавший их офицер вылез из люка подъехавшей БРДМ и легко спрыгнул на укатанный снег, за ним – двое бойцов, которые для солдат-«срочников» выглядели слишком матерыми – скорее, «контрабасы». Типа личная охрана.
После того, как в один день рухнуло все, что казалось незыблемым, Демьянов уже ничему не удивлялся. Не удивился он и теперь, встретив человека, который первым рассказал ему о случившемся тогда, в страшные минуты начала конца. Подполковник Дмитрий Иваненко собственной персоной. Тот самый, который уехал «оповещать» население, оставив вверенных ему солдат-ракетчиков в Убежище.
А вот он, похоже, удивился, увидев Демьянова живым.
«Успел всех нас списать, – подумал майор. – И своих ракетчиков тоже. Просто спихнул на меня, чтоб не мешали драпать. Сволочь».
Но Демьянов слишком многое видел за эти дни, чтоб осуждать кого бы то ни было. Он и раньше знал, что Дима относится к той группе российских офицеров, по которым люди посторонние обычно судили обо всех вооруженных силах. В силу своеобразной «кадровой политики» армия была наполнена теми, кто рад был бы найти более хлебное место на коммерческой ниве, да умом или амбициями не вышел. Именно они были героями анекдотов про недалеких вороватых прапоров или офицеров. Службу такие люди воспринимали как неизбежное зло и всеми силами пытались использовать это зло себе на благо. При любой возможности они меняли сферу деятельности на ту, где платили больше. Стоит ли удивляться, что он повел себя так, а не иначе?
И все же Демьянов был рад видеть Иваненко. С тех пор, как они в последний раз разговаривали, стоя среди парализованных машин на Университетском проспекте, за полчаса до ядерной атаки, подполковник изменился. Осунулся, помрачнел, его левое веко нервно подергивалось. И все же выглядел он сытым и даже слегка пьяным. Демьянов знал, что сам смотрится куда более измочаленным. Взять хотя бы круги под глазами – спал плохо. На обоих были заметны следы этих недель ада. Оба были бледны, так как не видели солнца уже больше месяца.
– Какие люди! Ну, здорово, Серега. Мир тесен.
Они пожали друг другу руки.
– Диман, вот так встреча. И многих ты оповестил? – Демьянов не смог сдержать сарказма.
– Да всех, кого надо, – спокойно ответил Дмитрий.
– Хорошо устроился.
– Не жалуюсь. Ты сам-то теперь где, все в своей яме торчишь?
– Пока еще да, – врать не было нужды. Этим людям ничего от Убежища не было нужно.
– Как там мои орлы? – видно было, что спрашивает подполковник для проформы, судьба бывших подчиненных его мало интересовала.
– Молодцом.
– Ну, заботься о них получше. Вообще, я не думал, что из вашей затеи что-то выйдет.
Значит, и вправду похоронил заживо. Демьянов не знал, что ответить. Вместо этого он указал на пару огоньков в отдалении. Он знал, что это корпуса базы, до которой было километров пять.
– Офигеть. Аж отсюда видать. Кто это у вас там светомаскировку не соблюдает?
– Начальство, – скривился Иваненко.
– Так ты, значит, не самый главный?
– Где уж там. Есть тут аж три генерала: летун, танкист и МЧСовец. Даже ФСБшники и мэрия. Договориться до сих пор не могут, кто главнее. Я у них вроде завхоза. Ну, и по связям с общественностью, – он усмехнулся. – Ладно, пошли к вам в салон. Зачем сопли морозить?
Тесная бронемашина для переговоров подходила мало, поэтому они переместились в транспортное средство гостей…
– Хорошая штука, – похвалил Иваненко снегоход на воздушной подушке.
Из БРДМа был принесен термос с чаем, бутылка водки и немного закуски, в том числе даже печенье «курабье».
– Как вы нас нашли, а? – начал допытываться Дмитрий.
– Чисто случайно, – сказал правду майор.
– Врешь, ой врешь. Как там в песне поется: «Нам разведка доложила точно…» – однокашник рассмеялся, показав желтоватые зубы. – С чем пожаловали, гости дорогие?
Демьянов начал обрисовывать ситуацию. Короткие, рубленые фразы повисли в воздухе: пять тысяч человек, женщины, дети… Он не собирался выступать в роли просителя. Если б от этого был толк, он бы переборол свою гордость, но это было бессмысленно. В новом мире ничего не давали даром.
– Пять тысяч, говоришь… – ответом был многозначительный взгляд. – Да вокруг пять миллионов таких бедолаг. И что?
– Значит, сидите на своем складе как собаки на сене, – тон Демьянова стал холодным.
– Сидим. Но это наш склад.
– Вы его купили?
– Ты это, не лезь в бутылку, застрянешь. Мы его взяли в первый день, пока все по подвалам пряталось.
Демьянов подумал, что вряд ли смог бы быть дипломатом. Ну не получалось у него улыбаться, когда хочется дать собеседнику в рожу.
– Ладно, не горячись. Как будто сами вы не мародерили, – примирительно произнес Дмитрий. – Что хотел-то? Явно не за жизнь потрепаться.
– Предлагаю объединиться, – произнес майор, хоть это и далось ему нелегко. В нескольких словах он рассказал о плане переселения. Естественно, не называя направления и конечного пункта. Он надеялся на их согласие, хоть и понимал, что тогда придется навсегда уступить власть сборной солянке из силовиков и чиновников. Он не тяготился ответственностью, но понимал, что вместе у них будет гораздо больше шансов.
Выслушав его, Дмитрий некоторое время хранил молчание, и Демьянов уже начал думать, что решение будет положительным, и они сейчас же отправятся к генералам, чтоб обсудить детали присоединения Убежища к тем, кто обладает реальной силой.
– Странный ты человек, Серега, – начал Дмитрий после затянувшейся паузы. – Всегда был себе на уме. Вот и сейчас… Город хочешь основать. Прям Петр Первый. Все нормальные люди себя спасают, а ты, блин, как дед Мазай… Гуманист хренов. До тебя, похоже, не доходит, в какое дерьмо вы вляпались. Ну, спасешь ты их сейчас, перевезешь, найдешь им харч на месяц, на два, даже на год. А потом что?
– Как-нибудь выкрутимся.
– Ты слушай, о чем я толкую. Зима. Это раз. Урожай погиб. Это два. Плюс еще земля изгажена так, что не факт, что в следующем году вообще что-то вырастет. Три.
